Тот умен, кто богато наряжен
Cъезд был велик в Переяславле, отовсюду съехались князя и бояре и была радость велика во граде.
«Троицкая летопись».
Поздней осенью 1374 года от Рождества Христова Переяславль-Залесск шумел. Шутка ли – в город ехал сам Великий князь московский с дружиной, воеводами да ближними боярами. Здесь собирался он крестить своего младшего сына, Юрия.
Откликнувшись на приглашения, со всех концов московских владений съезжались также друзья и данники Великого князя Дмитрия Ивановича – правители со всей Северо-Западной Руси. И каждый со своею дружиною, родней, да слугами.
Прежние года были удачливы для набирающего силу Московского княжества. Не сломили его ранняя смерть Ивана Красного, отца нынешнего князя, ни притязания Дмитрия Суздальского и литовского правителя Ольгерда.
Противостояние с суздальцами закончилось свадьбой пятнадцатилетнего Дмитрия Ивановича и тринадцатилетней Евдокии, дочери Дмитрия Константиновича. А грозный воитель Ольгерд прожил долгую жизнь и, как говорится, «под старость захотел отдохнуть от ратных дел и покой себе устроить». Походы на Москву, которые он затевал несколько лет назад, ушли в прошлое. И самый опасный сосед – Золотая Орда и ее тайный правитель темник Мамай исправно подтверждали владение Ярлыком на Великое княжение князя московского.
Несколько лет назад Москва обзавелась крепкими стенами из белого камня, наследником, сильным войском, надежными союзниками.
В этом году у Дмитрия родился второй сын, названый Юрием. И произошло еще одно событие, ставшее причиной многих грядущих перемен. В столице представился московский тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов, грозный властитель Москвы, как и его дед и отец. Обладавшие особыми правами, данными им вечевым сходом, тысяцкие десятки лет держали военную власть над княжеством. Благодаря им – Протасию Федоровичу, главному сподвижнику Ивана Калиты, и сыну его – Василию Протасьевичу, и внуку – Василию Васильевичу, Москва стала грозным соседом для русских, литовских и татарских земель. Теперь же пост тысяцкого был свободен, и, без всякого сомнения, единственный, кто мог и хотел стать новым вечевым воеводой, был старший сын Вельяминова – Иван.
Град Переяславль, основанный еще Юрием Долгоруким, был в одно время большим городом-крепостью, уступающим лишь Киеву. Но частые набеги татар подкосили его могущество и ныне он был лишь небольшой вотчиной московского князя. Теперь град был известен лишь тем, что поставлял к его столу превосходную ряпушку, водившуюся в местном озере. Подступы к городу утопали в чащах непроходимых лесов, в которых, если судить по песням да былинам, водились опасные разбойники – люди лихие и отважные.
Стояли первые по-настоящему прохладные дни, но снега было еще мало. В солнечный погожий день на торжище в центре града было шумно, гамно, суетно. Торговцы наперебой расхваливали свои товары, пахло яблоками да репой. Хохотали девки, шалили малые ребятишки, а под бойкий барабанный бой скоморохов тяжело отплясывал балаганный медведь.
Неожиданно в толпе возникло яростное движение.
– Вор, вор! Держи татя! – Заволновался народ.
Крепко сбитый, богато одетый чернобородый купец с увесистой сумой на поясе тряс щуплого, бедно одетого юношу. Вор в драном кафтане был худ, но жилист и пытался сбежать, вертясь, как уж на сковороде. Но широкоплечий купчина цепко держал его, и тряс время от времени.
– Гони кошель! – Грозно кричал он басом.
Тот только верещал, слабо оправдываясь. Народ в округе зашептался.
– Опять купцы на простой люд напраслину возводят.
– А ты вора не защищай, – говорил кто-то.
– А может и не вор он вовсе!
– Вор, я сам видел, как он яблоки с лотка тащил, – возражали на это.
– Да где ж у него яблоки-то эти?
На этот вопрос уже ответа не было. Неожиданно конфликт нарушился громким криком, прокатившимся по базарной площади: «Князь едет! Дорогу Великому князю Дмитрию, сыну Иванову!»
И действительно, на торжище неторопливо въезжала колонна всадников в дорогих доспехах, расшитых плащах, в шеломах, украшенных золотой насечкой. Кони были сытые, ухоженные. Точно, княжеские!
Народ кинулся поглядеть на княжью дружину. Каждому хотелось воочию увидеть, Великого князя. Но в этой суете несчастный вор и обократый купец не остались незамеченными. Их окружили дружинники, заломили обоим руки и подвели к князю.
Дмитрий Иванович был уже в тех летах, в которых тяжёлые события начинают класть печатки на чело. Хотя по нынешним меркам он был еще очень молод. В наше время в этом возрасте мужчины ещё только вступают на свой жизненный путь. Ему было 24 года, из которых на его долю выпало полтора десятка лет недетских испытаний. Ранняя смерть отца, борьба на ханский ярлык… Половину жизни провёл он в тяжёлых походах, полных лишений, страданий и потерь.
Князь сидел на белом резвом жеребчике. Таких жеребцов люди осторожные предпочитают избегать, но статус первого воина заставляли идти на этот необходимый риск. Он нетерпеливо и властно похлопывал нагайкой своего бойкого скакуна в ожидании, когда к нему подведут провинившихся.
Голову его украшала дорогая шапка из редких песцовых мехов, присланных нарочно для него данниками с далеких северных земель. По канту головной убор был украшен рубинами, искусно закрепленными на коже. Темно-русые, длинные, густые волосы, выбивающиеся из-под шапки, локонами спадали ему на плечи. Усы и борода были аккуратно подстрижены и по краям немного выбриты по тогдашней моде. На нем был зеленый кафтан с высоким стоячим воротником-козырем. Дорожные бархатные перчатки он снял, и на пальцах его искрились большие перстни. Украшенный тускло сияющими драгоценными камнями и крупным жемчугом золотой пояс охватывал его узкую талию. Этот пояс был подороже любого из сел, которыми владел князь. На плечах его лежал длинный меховой плащ, опускающийся на круп жеребца. Узкие ножны меча, который мы ныне называем норманнским, были переплетены шелковыми нитями и прикреплены к поясу золотыми застежками. Широкие штаны темного-красного цвета были расшиты диковинными зверями и растениями. Довершали наряд князя красные дорожные сапоги из мягкой кожи, с закрепленными на них золотыми шпорами.
