Кованые ворота коттеджного посёлка «Восточный Эдем» вели к целой сети блестящих мощёных дорожек. Подобно артериям, дорожки соединяли единообразные дома из тёмного кирпича с центральной площадью, небольшой часовней, детскими площадками и досуговым центром. Всё здесь было натёрто до блеска и свидетельствовало об исключительном вкусе.
Минуя шлагбаум, новые жильцы видели, что ворота распахиваются будто по волшебству, беззвучно и плавно. Ноздри щекотал запах промёрзшей, мокрой земли: ночи становились всё длиннее и холоднее, но днём воздух ещё прогревался. Было тихо – удивительно тихо, будто коттеджи ещё не заселили.
«Или жильцы решили устроить сиесту в… э-э-э-м-м… полдень?» – подумала Анна, машинально открывая дверь детям.
Нет, вряд ли. Уж точно «Эдем» не пустует: они выкупили последний коттедж. Последний! Ещё и по чистой случайности. Адам назвал это «космическим везением». Или кармическим? Да не всё ли равно.
Когда они впервые приехали сюда, им предстояло настоящее собеседование: только чтобы встать в очередь на дом, пришлось заполнить целую кипу документов. Род занятий, справки от психиатра, группы крови («на случай экстренных ситуаций», – сказали ей), контакты ближайших родственников и друзей.
«Мы создаём максимально комфортную среду, настоящую экосистему, – пояснила менеджер, ведя их улицами с запахом лака и сварки, – отбираем семейных людей с хорошей репутацией, лучших представителей своего поколения».
Звучало излишне пафосно, но лестно. Адам и Анна переглянулись, довольные этим важным шагом. Так долго копить и наконец оставить заявку на дом мечты… Даже если ничего не получится, это было смело. Плевать, что застройщик решил провести здесь какой-то изощрённый социальный эксперимент: за забором, в большом городе, ты рискуешь въехать в один дом с маньяком или ещё кем похуже. Они справятся – даже если «лучшие люди поколения» будут законченными снобами. У них будет собственная лужайка с автополивом, три спальни и шёпот сосен над головами – о большем нельзя и мечтать.
***
Три месяца назад, когда телефон ошибочно отклонил звонок, Анна была в панике. Встроенная программа определила номер как вредоносный и, перезванивая, она слышала не только гудки, но и своё неожиданно громкое, тяжёлое дыхание.
– Анна, добрый день. Вас беспокоит Евгения, менеджер по работе с клиентами коттеджного посёлка…
– «Восточный Эдем?..» – прошептала Анна.
– Верно, – голос в трубке звучал уже веселее. – Догадываетесь, почему я звоню вам?
Анна зажмурилась крепко-крепко, зажала микрофон, пискнула и дёрнула себя за ухо, чтобы успокоиться – так она поступала с детства.
– Если ваши планы не изменились, – продолжал голос, – мы вышлем вам на ознакомление комплект документов.
Анна поспешно продиктовала электронный адрес. Она уже набирала сообщение Адаму, но остановилась: она скажет ему лично. Эта новость меняет всё.
Ничего не будет, как прежде.
***
Месяцы ожидания. Десятки собранных коробок, истерик близнецов и подписанных бланков – и вот за ними закрываются ворота из кованого кружева. В воздухе кружит кленовый лист и искрятся брызги фонтанов. Всем этим они смогут любоваться каждый день. Буквально. Каждый.
Они с Адамом решили одеться в цветах добропорядочной, состоятельной семьи, подобрав и себе, и детям бежево-шоколадные вещи из добротных тканей: кашемира, хлопка и мериноса. Когда начинаешь с чистого листа, важна каждая деталь. Давид и Дана – маленькие зеркальные отражения друг друга – смело вышагивали по тротуару, чеканя шаг и держась за руки. Так, верно, шли навстречу неприятелю римские легионеры.
– Что это с ними?
Адам улыбнулся, потянувшись за телефоном, но дети тут же притормозили и обернулись. Они всегда странным образом предчувствовали включение камеры и замирали, как испуганные зверьки.
– Ничего. Просто… Я сказала, что сегодня им нужно быть серьёзными. Произвести… впечатление. – Анна с трудом сдерживала смех. – Думаю, это последствия.
Золотой свет сочился сквозь кроны. Он провожал иссушенные листья, сверкал в распахнутых окнах, полыхал на металлических крышах выше по улице. Свежий, чуть сырой и мшистый осенний воздух заползал под жилеты и свитера, покусывал и дразнил, и Анне вспомнился их первый дом, маленький и холодный – почти пещера. Выбраться оттуда было непросто, ох как непросто! Но вот она, Адам и дети идут к собственному семейному коттеджу, а их новенькую машину обслуживают на бесплатной приветственной мойке. Им больше не придётся голодать, не придётся страшиться за будущее детей, не придётся…
– Это наш дом? Мама, мама! Это наш дом? Папа достал ключи. Это наш до-о-ом…
Дети прыгали и кричали, подражали сиренам, повторяя на распев «до-о-ом», складывали ладони в «крыши» над головой, и спорили, кому достанется большая спальня. Никто и не рассчитывал, что инструкции останутся с ними надолго.
Как только дверь открылась, парочка живых стрел, покидав пристойно-бежевые рюкзаки на ковёр и наскоро разувшись, просвистела над лестницей. Под потолком первого этажа застучали молоточки быстрых шагов. Послышались восторженные вопли.
Адам привлёк к себе Анну, оставляя лёгкие поцелуи на прохладной коже. Она поспешно схватилась за ручку двери, желая избежать взглядов любопытных глаз. Хватит того, что их заселение прогремело в этой благостной тишине, как залп исполинской пушки.
– Девочка моя, ты рада?
– Спрашиваешь?
– Давай я разберу сумки? А ты примешь ванну. Ребят хватит минут на двадцать, игрушки ещё в машине… У нас будет часик на отдых. А потом пойдём на это «лобное место» … Или как оно там.
Анна прыснула, тайком вытирая слёзы.
– Приветственное барбекю.
– Как много приветствий. Мойка, теперь это…
Адам огляделся, поджав губы. Из-за этого пристального внимания он чувствовал себя так, будто дом не до конца принадлежал ему. Так, словно для местных они что-то вроде развлечения. Диковинка. Внеплановое шоу.
Снова.
– Ты всегда стрессуешь при переезде. Знаешь ведь, что это проходит.
– Ты права. Знаю.
– Ну. Это же наш дом. Наш. Он будет нашим так долго, как ты захочешь.
Наверху стало куда тише. Кажется, юные домовладельцы выдохлись раньше срока.
– Хорошо. Может, устроишь мне маленькую экскурсию? Хочу посмотреть, чем же мы завладели…
Что-то в его тоне настораживало, но тембр голоса… Анна помнила, что влюбилась сначала в голос. И знала, что не только она: Адам мог болтать о любой ерунде и оставаться чертовски убедительным. Рокочущий, глубокий, обволакивающий тембр преодолевал любые преграды и открывал любые двери. Завораживал. Она так и не смогла выработать иммунитет и с удовольствием наблюдала за теми, кто недолго, но пытался сопротивляться природному обаянию её мужа.
– Родная?
