«Люди имеют быть в трех состояниях:
живые, мертвые и находящиеся в море».
Анахарсис Скифский
Глава 1. Дорога. Форт Красная Горка
-Тах-тах,тах-тах, тах-тах, – стучат на стрелках колеса воинского эшелона.
–У-у-у! – время от времени гудит локомотив, пронзительно и тревожно.
В небе за окном плывет желтая луна, там ветрено и холодно.
Закинув за голову руки, я лежу на матраце багажной полки плацкартного купе (она вдоль вагона), его чуть покачивает.
Несколько дней назад три сотни едущих в поезде гавриков с Луганщины, в их числе и я, были обычными шалопаями.
А вот теперь нас загребли на флот, перспектива не радует – вздыхаю.
Внизу посапывают мои друзья: Саня Йолтуховский, Витек Белецкий, Степан Чмур и Вовка Костенко. Еще двоих знаю шапочно.
С Саней и Витьком мы вместе закончили техникум, после которого работали горными мастерами участка буро-взрывных работ, на одной шахте, Степка – бурсу* и трудился машинистом электровоза там же, а Вовка был известный в городе хулиган, вкалывавший проходчиком* на соседней.
Ребята все крепкие – палец в рот не клади, особенно Сашка. Чуть ниже меня, коренастый и с угрюмым взглядом, он по сорок раз жал двойник* а если давал кому в лоб, того отливали. Сашку побаивались даже матерые ГРОЗЫ*.
В облвоенкомате, где призывники обретались три дня, в ожидании «покупателей» *, доедая прихваченные из дому продукты и тайком попивая заныканный самогон, мы сразу же сорганизовались и держались вместе.
При этом обнаружили еще множество знакомых ребят. С одними, из соседних городов, учились в горном техникуме, правда, на разных отделениях, с другими проходили медкомиссию, а с третьими дрались на танцах из-за девчат.
Раньше, как правило, бодрые и веселые, все, в том числе мы, выглядели несколько пришибленно. Что, думаю, понятно.
На четвертый день, утром, наконец, явились покупатели. Группой проследовавшие по плацу. Мы с тревогой взирали на них из окон пятиэтажной казармы (наружу не выпускали).
Впереди шествовали два офицера – капитан и старший лейтенант, в черных шинелях и таких же фуражках с крабами*, а за ними десяток матросов. В широченных клешах, коротких бушлатах с золотыми лычками на погонах и в бескозырках с лентами до пупа. Все как на подбор, крепкие и рослые.
– Ну, бля, – прям как в фильме «Мы из Кронштадта» – присвистнул кто-то из ребят.
Спустя еще час томительного ожидания по этажам забегали военкоматские дядьки в зеленой форме. – Все с вещами на плац! Быстро!
Мы прихватили свои изрядно отощавшие рюкзаки и загремели ботинками по гулким лестницам вниз. На плацу всех кое-как построили в четыре шеренги, из соседнего подъезда вышли прибывшие, встали напротив.
– Слушать меня внимательно! – обвел взглядом рекрутов старший из офицеров.
– Я начальник эшелона, капитан-лейтенант Минин! Сейчас в нашем сопровождении (кивнул на молча стоявших моряков) вы отправитесь на погрузку, сядете в поезд и последуете на Балтийский флот. Всем ясно?!
– Ага, ясно, – вразнобой шелестнуло по шеренгам.
– Командуй, – повернул капитан голову к старшему лейтенанту.
Тот вышел вперед и заорал, – р-равняйсь! Смирно! Шеренги подобрались.
– Напра-во!
Одни повернули направо, другие налево (кто-то упал), шаркая подошвами тронулись.
Бдевшие у металлических ворот двое солдат в пилотках и рыжих бушлатах, развели в стороны их тяжелые створки, призывники вышли наружу. Впереди офицеры, по бокам и с тыла моряки. Мы в середине.
От ворот, пройдя одной из улиц, с многоэтажными домами, перед которыми желтели тополя, а по асфальту летала опавшая листва, направились в сторону железнодорожного вокзала.
По дороге встречались прохожие. Многие останавливались, улыбались и глядели вслед. Понимая, кто мы такие.
А одна бабуля, шествующая куда-то со старичком, – всплеснула руками. – Ахти! Никак их в тюрьму ведут. С охраной.
Видок у нас был еще тот. В мятой одежде, на многих шапки с ватниками и тощие рюкзаки за плечами.
– Это рекруты, мать, – знающе ответил старик.– А ведут их флотские. Хорошо служите сынки! (тряхнул сухоньким кулаком) Не забывайте, вы с Луганщины!
– Будь спокоен, дед! – прокричал кто-то из ребят.– Не забудем!
– Атставить разговоры! – рявкнул на него шагавший сбоку моряк. – Прибавить шагу!
На вокзале расхлябанный строй проследовал на самый дальний перрон, где уже ждал пассажирский поезд. Со стоявшими у зеленых вагонов проводниками.
Нас остановили, развернули к составу лицом и, сверяясь со списком, пересчитали.
Затем капитан – лейтенант определил порядок посадки.
– Всем, начиная с первого, занимать плацкартные купе по семь человек! – поднял вверх руку в лайковой перчатке. На станциях из вагонов не выходить! И что б мне никаких Шуриков!
Кто такие Шурики, мы знали, но выражение понравилось.
Далее он снова передал командование заместителю, а сам, заложив руки за спину, враскачку пошагал в голову поезда.
– Начиная справа по одному, пошел! – ткнул в последний вагон пальцем старший лейтенант. Строй зашевелился.
Пока суть да дело, наша компания, стоявшая в шеренге рядом договорилась: кто влезет первым, сразу рвет вперед и занимает свободное купе на всех. Веселей будет ехать.
Так и получилось. Маленький и шустрый Вовка, забравшись в очередной пустой вагон первым, оккупировал там среднее купе и, отпихивая желавших туда попасть, орал, – топай дальше, занято!
За ним подвалили мы, сунув в рундуки мешки, уселись на нижних полках.
Минут через двадцать колготня в поезде прекратилась, и по проходу со строгим видом проследовал старший лейтенант, оставляя в каждом вагоне по матросу.
Затем снаружи донесся длинный гудок (по составу прошла дрожь), лязгнули сцепки, и состав тронулся.
– Ну, вроде поехали, пацаны, – сказал Саня, расстегивая ватник. За стеклом моросил мелкий дождь, они стали мутными.
Вскоре Ворошиловград остался позади, за окнами поплыла осенняя степь, с темневшими в ней посадками и белыми хатками сел под серым небом.
Затем по купе прошел высокий, оставленный в вагоне матрос, в форменке с бледно-синим воротником, несколькими значками на груди и тремя лычками на погонах.
Он переписал всех блокнот и назначил в каждом старших. У нас, как и ожидалось, Сашку.
– Товарищ сержант, – поинтересовался тот.– Как тут с кормежкой? А то все, что взяли из дому, уже подъели.
– Я не сержант, а старшина 1 статьи, – хмыкнул тот. – С хавкой* будет все нормально.
Потом он, захватив с собой четырех призывников, ушел в начало поезда.
Через некоторое время, кряхтя, те доставили в купе проводника, несколько картонных коробок и чем-то туго набитые мешки. От которых пахло хлебом.
Затем старших по купе, с пустыми рюкзаками, вызвали туда, и вскоре Сашка вернулся с семью жестяными банками без наклеек (граммов по триста в каждой), тремя кирпичами хлеба, четвертью пачки рафинада и цибиком* грузинского чая.
