Предисловие
Порог участия[1]
– Я буду размышлять. У меня прежде никогда не было такого разговора.
– У меня тоже.
И.Я. Померанцев. Из стихотворения «Мы сидели в ресторане “Palffy Palac”…» (2009)
1
В подзаголовке эта книга названа «отчетной». По жанру она как будто бы является документацией уже завершившейся художественной акции. Иначе говоря, она говорит о недавнем прошлом. Однако всем своим строем вошедшие в нее тексты свидетельствуют об эстетическом и нравственном открытии и в своей совокупности пролагают новые пути в будущее – для современного искусства, а может быть, и для некоторых групп российского общества, никак не связанных с художественными кругами.
Эта книга – коллективный дневник «Тихого пикета», или #тихогопикета, как его назвали бы участники. «Тихий пикет» – арт-проект московской поэтессы, художницы и куратора Дарьи Серенко, который сочетает черты художественной акции, социально-терапевтической практики, просветительской работы и общественного движения. Общие принципы «Тихого пикета» подробно изложены в самой книге, здесь нужно сказать только о самом необходимом.
С 29 марта 2016 года по 29 марта 2017 года Дарья Серенко практически ежедневно ездила в московском общественном транспорте на работу и домой с самодельными плакатами, которые часто изготавливала прямо в вагоне метро или в салоне троллейбуса. Плакаты содержали или стихотворения поэтов ХХ века, от Георгия Иванова до Аркадия Драгомощенко, или высказывания на темы, которые воспринимаются в российском общественном мнении как болезненные: домашнее насилие, неравноправие мужчин и женщин (при заявленном в Конституции равноправии), пытки в тюрьмах и колониях, неправосудные приговоры в отношении политзаключенных, права ЛГБТ, положение людей, страдающих психическими заболеваниями, или деятельность советских диссидентов, подрывающих благостное – и столь распространенное ныне – представление о всеобщей социальной гармонии в советские времена.
Серенко никогда не вступала в разговор первой, но всегда отвечала на обращенные к ней реплики, стараясь помочь своим собеседникам разрушить ментальные стереотипы и «блоки» в сознании; с некоторыми оговорками ее способ беседы можно было бы назвать сократическим, так как он помогал ее собеседникам – но и ей самой! – посмотреть по-новому на свои прежние мнения. Такие разговоры в своих отчетах она называет «коммуникациями». И поездки, и коммуникации Серенко описывала и анализировала на своих страницах в социальных сетях – Facebook и ВКонтакте, дополняя рассказы фотографиями, которые снимали ее друзья.
Постепенно в Москве и в других городах России и Украины, а потом и других стран стали появляться все новые и новые участники «Тихого пикета» – прежде всего молодые женщины, иногда мужчины, которые сами начинали таким образом ездить в транспорте или ходить по улицам с плакатами, которые провоцировали людей говорить на «неудобные» темы. К темам, которые предлагала Серенко, они добавляли свои – такие как, например, подозрительность по отношению к мусульманам или насилие над животными.
Как ни странно, в современном российском обществе, пораженном ксенофобией, участницы/участники «Тихого пикета» редко сталкивались с открытой агрессией. Пассажиры в транспорте или прохожие на улице иногда отворачивались или прятали глаза, в других случаях – насмехались или издевались, но иногда вдруг начинали говорить с «пикетчиками», и последствия этих разговоров могли быть совершенно непредсказуемыми: те, кто считал феминизм нелепостью, а проблемы повседневной агрессии в обществе – высосанными из пальца, могли вдруг пересмотреть свои взгляды.
Записи всех поездок и разговоров выкладывались в посвященном «Тихому пикету» паблике «ВКонтакте» и подробно обсуждались – с участием Серенко, других «пикетчиков/пикетчиц» и всех пользователей «ВКонтакте», кому было интересно следить за новым движением. Посты участников паблика об их поездках и «коммуникациях», с добавлением избранных онлайн-обсуждений и фотографий, и составили основной материал этой книги.
«Тихий пикет» может быть описан как сетевое общественное движение, осуществляющее, как сказали бы социальные философы, «микрополитическую работу». Теперь нужно объяснить, почему мы имеем дело не только с особым типом социального активизма, но и с художественной акцией и как такие акции соотносятся с контекстом современного российского искусства.
Начиная с середины ХХ века художники все чаще создают не картины и скульптуры, а акции и перформансы[2]. Эти события или действия – импровизированные или, наоборот, тщательно подготовленные – могут разыгрываться не в специально отведенных для «культуры» местах (таких, как музеи или галереи), а на улицах, в транспорте или на стадионе. Часто их цель – спровоцировать самых разных людей, от посвященных зрителей до случайных прохожих, на то, чтобы откликнуться на происходящее, а иногда и на то, чтобы принять участие в нем. Здесь уместно вспомнить о двузначности русского слова «участие»: от зрителей такого события требуются и эмпатия, и во многих случаях взаимодействие с инициаторами перформанса. Сегодня пользуются большим успехом фестивали, на которых подобные арт-акции или собственно театральные спектакли проводятся в необычных, «неокультуренных» пространствах – в диапазоне от улиц до работающих заводов: это, например, эдинбургский «Фриндж», ежегодно проводимый еще с 1947 года, или петербургский летний фестиваль искусств «Точка доступа» (с 2015-го).
Авторы перформансов уделяют большое внимание их документации – описаниям, фотографиям, видеозаписям, свидетельствам очевидцев. Для многих современных художников документация имеет бо́льшее значение, чем непосредственно действие.
Но книга Дарьи Серенко – не только документация акции, но и ее составная часть: именно благодаря паблику «ВКонтакте» и блогу в «Фейсбуке» о ее ежедневных поездках узнавали люди за пределами Москвы, а в обсуждениях прояснялись общие принципы деятельности «Тихого пикета».
В России традиция перформанса существует очень давно; более того, именно российские поэты и художники были среди изобретателей этого типа искусства – достаточно вспомнить хотя бы футуристов, которые гуляли по Москве с раскрашенными лицами. В советское время эстетика перформанса и хеппенинга существовала в полуподполье: такие произведения нарушали все возможные цензурные нормы и вдобавок способствовали локальной и стихийной самоорганизации зрителей без санкции идеологии и начальства, а такая самоорганизация в СССР была фактически запрещена.
