«К сожалению, государственная медицина в случае вашей бабушки бессильна. Нужны дорогостоящие препараты и операция вне очереди, а мы не волшебники» – бьются в мозгу слова пожилого доктора с тусклым усталым взглядом. Я бреду по коридору больницы, пропахшему запахом медикаментов и безнадежности.
«Надо же, на ремонт отделения со свежеокрашенными стенами у них средства нашлись, а на лечение пациентов – нет». И где теперь искать деньги? Ведь никого кроме бабушки у меня нет, и я просто себе не прощу, если из-за дурацкой системы и моей беспомощности потеряю единственного близкого человека.
Бреду, погруженная глубоко в себя, и неожиданно врезаюсь во что-то твердое. Сердце подпрыгивает к горлу, когда натыкаюсь на раздраженный стальной взгляд. Серые глаза с чуть карамельным отливом смотрят грозно и гневно – словно я муха, посмевшая своим непрошенным присутствием испоганить идеальную обстановку. Мужчина, с которым я по невнимательности столкнулась, настолько крупнее меня, шире в плечах и с такой давящей энергетикой, что сравнение с мухой только усиливается.
– Простите, – шепчу, пытаясь отодвинуться, но крепкий хват пальцев на плечах не позволяет. Даже без слов незнакомец умудряется показать, что все случится только так, как он пожелает, и ровно в выбранный им момент.
– Осторожнее, – низкий бархатистый голос с властными интонациями заставляет волоски на шее встать дыбом.
– Да, спасибо, – не нахожу я ничего умнее, чем поблагодарить.
И тогда меня отпускают. Явно потерявший интерес незнакомец обходит меня слева и удаляется по коридору. Да и чем может заинтересовать блеклая разнесчастная девица мужчину в костюме, какой я видеть могла лишь по телевизору? Разве что…
Пятитысячная купюра, лежащая одиноко на полу, и которой до прихода незнакомца тут точно не было, бросается ярким пятном в глаза. Пара мгновений у меня уходит на колебания. Деньги нам с бабушкой нужны позарез, и искушение присвоить себе чужое велико. «От этого надменного бизнесмена точно не убудет» – шепчет коварный внутренний голос. – «А нам купюра нужнее». Приходится отвесить себе мысленный подзатыльник, прежде чем я аккуратно хватаю розовую бумажку и устремляюсь следом за незнакомцем.
– Эй, постойте, – немного повышаю я голос, стесняясь потревожить персонал и пациентов. – Вы обронили, – протягиваю руку, когда мужчина оборачивается и вопросительно смотрит на меня. – Кажется, это ваше? – пятитысячная купюра, подрагивающая в моих пальцах, вдруг начинает казаться слишком мелкой в сравнении с этим мужчиной. Не тот масштаб. Далеко не тот – я понимаю это по недоуменному взгляду, которым сверлит меня брюнет, и уверенность покидает меня с протяжным выдохом. – Это ведь ваше? Кроме нас тут никого не было, – начинаю невнятно оправдываться я и оглядываться по сторонам. Что угодно, лишь бы не чувствовать на себе молчаливого настойчивого взгляда.
Но вот незнакомец хмурится, пара морщин разрезает его высокий и широкий лоб, а глаза начинают светиться пониманием. Он хлопает себя по карманам пиджака и кивает:
– Действительно, я обронил. Благодарю, – незнакомец продолжает изучать меня взглядом, уже более заинтересованным, но отчего-то не спешит забирать купюру.
А та уже жжет мне пальцы, будто на нее какой хитрый яд нанесли. Я мечтаю избавиться от чужих денег, при взгляде на которые душу начинают кошки скрести, и от чужого настойчивого внимания. Слишком изучающего, слишком пристального и глубокого. Незнакомец словно старается проникнуть внутрь меня, за слишком короткое время постичь всю суть, что скрыта за слоями простой одежды и кожей.
– Мне нужно идти, – несмело тороплю я, мечтая поскорее выбраться на свежий воздух и глотнуть кислорода. Чтобы стереть из памяти ощущения давящей энергетики незнакомца и свежий аромат парфюма, забившийся в ноздри.
– Ты кого-то здесь навещала? – серые глаза прищуриваются и напрочь игнорируют пятитысячную бумажку. К моему огромному сожалению. Не знаю, как хватает выдержки не убежать, сломя голову, а продолжить странный разговор.
– Бабушку. Простите, мне правда нужно идти, – я чуть не притопываю на месте.
А мужчина начинает напоминать сытого и довольного жизнью кота. Да что за метаморфозы! С каких пор я столь чутко воспринимаю чужое настроение?
– Я могу помочь, – вдруг заявляет он уверенно и нагло. – Позвони мне сегодня вечером по этому номеру, – в карман моих джинсов ложится визитка, а купюра наконец-то исчезает из моих пальцев. – У меня есть предложение, от которого не отказываются.
Не говоря ни слова больше и не дожидаясь какого-либо ответа, незнакомец резко разворачивается и быстрым уверенным шагом удаляется от меня. В голове же бьется мысль: «Что это только что было и почему я так странно реагировала на человека?». Хочется убежать из ставшего тесным и неуютным коридором, что я и делаю.
«Ни за что не буду связываться с этим странным типом» – обещаю себе, сбегая вниз по ступенькам, а изнутри точит противное: «а может все-таки позвонить? Вдруг он – решение наших с бабулей проблем?»
Времени на ерунду совсем нет. Партнеры, поставки, договоры, горящие сроки – все это требует слишком много внимания, но еще больше – бабуля. Алевтина Федоровна Зарецкая, которую назвать божьим одуванчиком язык не поворачивался. Старушке ударила в голову очередная блажь, и вся семья как по приказу принялась скакать перед ней на задних лапках. Меня прискорбная участь не миновала. Как же: почтенная дама вовсю готовится отдать Богу душу и с отнюдь не старческим энтузиазмом завершает дела земные.
«Чтобы быть за вас за всех спокойной на том свете» – кладя руку, увешанную перстнями, на сердце, сообщает она теперь при встрече и дает каждому задание. Игра в фанты, мать его так. И мне, как главному любимчику, придется теперь избавляться от одной из фирм, доставшихся еще от деда. Хорошо хоть в свое время хватило мозгов разделить бизнес и не класть все яйца в одну корзину. А не то сейчас бы с легкой руки бабули голова болела о том, как спасти вообще все, а не добрую половину.
«Нечестным трудом твои дед с отцом заполучили компанию, сынок» – вздыхает ба, лежа в кружевной сорочке и таком же халатике на муниципальной больничной койке. В частной клинике прощаться со всем земным Алевтина Федоровна категорически отказывается, как и тратить на себя заработанные обманом деньги. И то, что на дворе давно не девяностые, а я работаю чисто, для упрямой дамы аргументом не является. – «Не принесет она тебе счастья, поверь мудрой женщине…»
И вот теперь я вынужден ежедневно навещать бабулю, которая, надо сказать, и впрямь выглядит неважно, и постоянно думать о том, кому бы сбыть компанию. Но так, чтобы она через определенное время вернулась ко мне в целости и сохранности.
