Ужинали мы, как обычно, вместе, за одним столом, на кухне. Отец – справа от двери, наверное, по привычке: как раз напротив на стене висел телек. Правда, сейчас он был выключен, смысла включать не было. Мать – спиной к двери. Я – спиной к телеку и лицом к отцу.
Мать приготовила борщ – вполне себе наваристый и годный, только мясо жестковатое, хотя варилось часа два, не меньше. Если вообразить, что это старая говядина, то ничего еда. Хлеб был еще теплым – мама сама его пекла раз в два-три дня. Сметаны не хватало, но не всё же сразу…
Перед родителями тоже стояли полные тарелки, но, пока я наворачивал за обе щеки, оба не притронулись к еде. Сидели, улыбались немного смущенно. Я старался не замечать этих улыбок. Когда я встану из-за стола и уйду в свою комнату, мать аккуратно выльет содержимое их с отцом тарелок обратно в кастрюлю, а кастрюлю, как остынет, поставит в холодильник.
Я им как-то уже говорил, что не стоит ломать передо мной комедию. Я ж и так знаю, что есть они не будут. Но отец забормотал, что традиции надо соблюдать. Какие традиции? Семейные?
– А дни-то все длиннее, – нарушил молчание отец, поглядев в окно. Там, за полупрозрачными занавесками, над городскими высотками заходило красное солнце. Его расплавленный диск перечеркивали веретенообразные облака, небрежно размазанные по тускнеющему небу.
– Так апрель уже, – поддакнул я, вымакивая куском хлеба остатки еды.
– Теплеет, – вздохнув, сказала мама. – Скоро лето. Самое время для путешествий…
– Каких путешествий? – не понял я.
– Загородных прогулок, например, – прищурился отец.
Я уставился на него. Он не отвел взгляда, но улыбка пропала. Я хмыкнул:
– Как же я вас-то брошу?
– Ну так… Ты уже взрослый, шестнадцать лет…
– Не в этом дело, – отрезал я.
Вмешалась мама:
– Ты ведь все понимаешь, Тима, сынок. Рано или поздно…
– Скорее поздно, чем рано, – снова перебил я. – Вы тоже все понимаете. Мне еще рано уходить. Я понимаю, лучше это сделать летом, когда тепло, но так ведь лето еще не настало, верно?
– Верно, – согласилась мать.
– Вот и отлично. – Я тоже кинул взгляд за окно. Огненный шар удивительно быстро уходил за горизонт. Пора спешить. – Ладно. Чая не надо, я воды попью у себя в комнате. Пойду, зубы почищу…
Когда вышел из ванной, в темном коридоре наткнулся на мать. Вздрогнул.
– Ты чего, ма?
– Ничего, – смутилась та. – Ты дверь не забудь закрыть, хорошо?
– Не забуду, – заворчал я.
Прошел в свою комнату, включил лампу, осветившую привычный бардак: кучу книг на столе и кровати, полуразобранный радиоприемник, рацию и набор бит, ножей и ружье. Патронов к этому ружью найти больше не удавалось, хотя я облазил весь город.
Мать продолжала стоять на пороге, теребя пояс домашнего халата.
– Спокойной ночи, – бодро сказал я.
Она радостно и виновато улыбнулась.
Не переступая порога, я чуть наклонился и поцеловал ее в щеку. Щека была холодная. Потом я закрыл перед ней тяжелую металлическую дверь, задвинул несколько задвижек, щелкнул замком. В двери имелся глазок, закрытый пробкой. Я сделал движение – хотел вынуть пробку и выглянуть в коридор, посмотреть, там ли мать, но не осмелился.
И так понятно, что там.
Некоторое время я безуспешно пытался починить приемник, потом бросил. Зачем? Надеюсь поймать передачу? Почитал книжки, думая о другом. В последнее время литературный вымысел только раздражал. Раньше у меня был ворох книг по маркетингу, успешному менеджменту, всякие пособия по тому, как разбогатеть, особо не напрягаясь, но их я выбросил вместе с прочим хламом. Я мечтал поступить на финансовый, но теперь мечтам не суждено сбыться.
Вымышленные истории хоть развлекают, а эта макулатура ни тогда, ни сейчас никому никакой пользы не принесла.
Я выключил свет, тщательно занавесил окна, наощупь нашел под подушкой беруши и засунул в уши. Спать с ними неудобно, но все же лучше, чем слушать то, что будет происходить ночью.
***
Утром встал рано, как и всегда. Некогда залеживаться, когда есть важные дела.
Завтрак приготовил отец: омлет из яичного и молочного порошков. Мать копошилась в их с отцом спальне, убиралась с утра пораньше… как и каждый день.
– Я насчет нашего вчерашнего разговора, – заговорил отец. – Уходить тебе надо. С нами тебя ничего хорошего не ждет.
Я со стуком поставил кружку с кофе на стол.
– А где меня ждет хорошее?
Отец не стушевался, ответил:
– Там, где такие же, как и ты.
– Никто не знает, сколько осталось таких, как я, – ядовито произнес я. – И в кучу мы не сбиваемся, не Буйные. Все – гордые одиночки, друг с дружкой как кошка с собакой. А еды у нас еще на три месяца хватит, так что не беспокойся.
– Я и не беспокоюсь…
– А! – Меня якобы осенило. – Вы с мамой о себе беспокоитесь? Я вам еды тоже найду, не впервой.
– Это неправильно, – прошептал отец. Губы у него побелели.
– Это ты сейчас так думаешь. Ночью будешь думать иначе.
– Я не о еде! – повысил голос отец. – Когда кончится еда… твоя еда… через три месяца – что будешь делать? Осень придет, куда по холодам пойдешь? Так-то уж есть какой-никакой шанс найти своих. А мы с мамой… мы сами не знаем, что с нами будет через несколько ночей. Всё меняется, понимаешь, Тим? Всё! И мы это понимаем. Однажды мы сможем выйти из дома… Или железную дверь сломать…
Я допил кофе с напускным спокойствием.
– Ладно, я понял. Приду домой, поговорим об этом всерьез.
Отец улыбнулся жалкой улыбкой.
Я оделся и вышел из квартиры. Огляделся на лестничной площадке. Соседская дверь напрочь отсутствовала, один проем, в квартире – ни звука. Я знал, что квартира пустует уже несколько месяцев, как и все остальные квартиры нашего дома. Когда-то я не поленился – обошел все до единой квартиры. Нигде ни души, следов мародеров тоже нет. Вода и свет всюду были. Я обчистил холодильники, собрал все съедобное и еще не испорченное. Деньги, драгоценности, ноутбуки и прочее в том же духе не тронул. Такое добро сейчас никому не нужно. Взял я только пару бит и вполне себе боевую саблю, найденную в одной из квартир. Пригодятся.
Спустился по лестнице с десятого этажа – лифт, несмотря на бесперебойное электричество, почему-то не работал со Дня Икс. Ну и хрен с ним – пешком прогуляться и для здоровья полезнее, и для жизни. В лифте-то не видно, кто тебя может ждать за открывающимися дверями. Вдруг Буйный подстерегает? А на лестнице ты всегда готов к неожиданностям.
Я, к примеру, по привычке на каждом этаже выглядывал в подъездные окна. На улице – тишь да гладь. Если не обращать внимания на перевернутые и сгоревшие машины на перекрестке, можно и вовсе решить, что всё по-прежнему, по-старому…
Хотя нет. В прежнем мире по улицам сновали бы прохожие, машины бы ездили, сигналили, водители бы переругивались. Суета бы была.
