9 февраля 2024 года. Я сижу с телефоном в руках. Открыт телеграм. Меня трясет. Я плачу. Одна маленькая новость об одном незначительном для многих проекте. Но уже понятно, что это значит. Рынок EdTech рухнул.
Пока это не очевидно. Вполне возможно, что вы читаете эту книгу, продолжая думать, что он все также процветает и развивается, как в пандемию. Что образование – это то, во что люди готовы вкладывать любые деньги, и любое предложение никогда не сможет закрыть весь спрос. Что за EdTeach и инфобизом настоящее и будущее. Но правда в том, что индустрия не смогла всеми этими возможностями грамотно воспользоваться.
Впервые это стало заметно в сентябре прошлого года. Точнее, заметно еще летом, когда рынок показал спад. Но тогда все списали на сезонность – действительно, мало кто готов тратить время и деньги, отведенные на отпуск, на обучение. Паттерн «лето не для школы» в нас прошит еще с детства. А вот в сентябре в статистику по объему рынка за квартал EdTeach дайджеста впервые был включен сегмент высшего онлайн образования. Что это значит? Что те, кто зарабатывал на том, чтобы показывать всем, кто работает и руководит в EdTech, воспользовались последним козырем, имитирующим рост рынка. И, как показал февраль, козырей больше не осталось.
Увидев оповещение от бота, я планировала почитать о том, как активно онлайн-университеты и школы внедряют искусственный интеллект, с какими показателями они закончили год и какие у нас всех планы. А вместо очередного выпуска EdTech дайджеста увидела сообщение о закрытии проекта. Конечно, это могло бы быть и простое закрытие одного конкретного проекта. Если не быть внутри индустрии и не понимать общих трендов. А тренды говорят об одном: рынок рухнул.
Не так, конечно, как обрушиваются фондовые биржи. Не в одночасье, громко и резко. Но оказался в глубоком кризисе: мы обучили всех, кто хотел учиться.
Проблема образования в том, что хлеб нужен каждый день, косметика заканчивается, а ноутбуки изнашиваются. А вот постоянно учатся (не важно, новому или повышают квалификацию) по большей части лишь те, кто не успевает применить результаты обучения в жизни. А соответственно, не может быть примером того, как качественно меняет жизнь образование, для тех, кто скептически смотрит на индустрию со стороны и думает, стоит ли она его трудов и внимания.
Для развития сферы новые продажи и слушатели нужны каждый день. Но острая потребность в обучении у человека возникает в среднем раз в три года. Вот и получилось то, что получилось – просто не сошлась математика. А в результате вся система онлайн-образования столкнулась с вопросом: что делать дальше? И в текущем виде ответить на него она не способна.
Почему так происходит?
Немного про психологию потребителей образовательных услуг.
В 2021 я уже работала в индустрии онлайн-образования, и около 5 лет – в неформальном образовании. Поэтому неудивительно, что темой магистерской диссертации стала психология потребителей образовательных услуг. Мне тогда выводы показались достаточно банальными: люди, выбирая образовательный трек или образовательную услугу (в том числе ее формат), используют как стимул и обоснование свои потребности, но в реальности во многом исходят из своих ценностей, убеждений и даже особенностей темперамента. По крайней мере, коэффициент корреляции между конкретными треками и отдельными ценностями или психологическими особенностями личности подтверждал именно такие выводы.
Я думала, подобным никого из практиков никого не удивишь. К тому моменту у меня уже была своя оффлайн студия социального проектирования, и я прекрасно видела: все вроде бы приходят обучаться созданию социальных проектов, но на самом деле преследуют совершенно разные цели. Однако, мысль, что мы должны понимать психологию потребителя не как совокупность рычагов и болей, а как реальный портрет целевой аудитории на всех этапах работы над образовательным продуктом оказалась слишком инновационной, чтобы индустрия приняла ее во внимание.
Как итог: одни и те же люди курсировали от школы к школе, от курса к курсу, чтобы в конце концов прекратить обучение. Ведь продукты, сделанные с оглядкой на коллег, получаются именно для тех же людей, для которых их делали коллеги. И это стало причиной рынка, на котором есть большой спрос, есть масштабное предложение, и при этом есть глубокий кризис.
Разумеется, никто не может себе позволить создавать курс, вебинар, гайд, тренинг или программу профессиональной переподготовки, исходя лишь из одного психологического портрета. Дело в том, что ценностно-мотивационный профиль каждого уникален. Человеческая личность уникальна. А создавать отдельный продукт под отдельного человека просто фантастически дорого, даже с учетом возможностей, которые создает использование искусственного интеллекта.
Для таких случаев и существуют типологии. Методы и теории, позволяющие поделить людей на условные группы по какому-либо признаку, для удобства дальнейшей работы. Так стилисты изначально подбирают одежду, основываясь на типах фигуры (яблоки, прямоугольники), цветотипах (весна/осень или яркий/приглушенный колорит), типажах по Кибби и других теориях. Да, индивидуальная работа учитывает массу нюансов, которые не отразить в типологии. Но именно такой подход играет роль некого навигатора, помогающего изначально выбрать некое направление.
В образовании тоже есть такие теории: разделение на обучение детей и взрослых, ведущий канал коммуникации, стили обучения по Хани и Мамфорду и другие. Но они превращают обучение в вещь в себе, никак не учитывая контекста человека. И в этом их отличие.
Если теории стилистов привязывают выбор одежды (объект работы стилиста) к особенностям внешности клиента (контекст клиента), то теории в образовании привязывают образовательный продукт (объект работы методиста/эксперта и вообще команды) к потреблению образовательного продукта (деятельности клиента внутри системы), а не к его жизни. А ведь выбор они делают, исходя именно из того, что сейчас происходит в их жизни, что для них важно, и даже о чем они мечтают. А значит, нам нужна типология, которая поможет связать именно эти их особенности с нашей работой.
