Султан решил провести очередной летний отпуск в большом деревенском доме родного дяди. Эпидемия коронавируса прервала его череду путешествий по тропическим островам. Багамы. Мальдивы. Фиджи. Бали. Большой Кайман. Ямайка. Галапогоссы. Бермуды. Занзибар. Ну, а Канары и другие, менее известные острова остались мечтой.
***
Один из самых преуспевающих бизнесменов Подмосковья привык ни в чем не отказывать себе в жизни. И это у него получалось. Разве что семейная жизнь пошла под откос на первых же километрах пути. А цель была хорошая – капитализация ресурсов и выход на новые рынки. Но вмешался неучтенный фактор. Султан не сошелся с женой – дочерью одного из своих бизнес-партнеров. Красавица Наташа сказала ему: «Тебе нужен был капитал моего отца, ты его получил, а любовь деньгами не купишь…». Они оставили в силе брачный договор. Потом заместитель Султана по режиму, полковник в отставке и просто один из его старших кузенов Марс через свои каналы выяснил, что у Наташи есть бойфренд, которого её родители не признавали. Султан предоставил свитое им роскошное семейное гнездышко в полное распоряжение возлюбленных и успокоился. Против всякого ожидания, пусть его коса и нашла себе камень…но не поломалась.
«Ну, и к лучшему, – решил Султан. – Будет ли мне благодарна душа, которую я вырву из блаженного небытия и брошу в котел человеческих страстей в качестве сына или дочери…».
Султан на исходе третьего десятка лет собственной жизни стал даосом. Во всяком случае, он хотел быть таковым.
Как у него это совмещалось: стремление к просветлению и получение сверхприбыли, выход из колеса сансары, или перерождения, и инициирование новых серых схем бизнеса?!
Вот что говорится в притче «Сыновья почтительность, которая движет небеса» (интересный восточный вариант извечного сюжета о Золушке, но мужского рода): «Да Шунь был образцом исполнения сыновнего долга. Его отец Гусоу, мачеха и сводный брат Сян не раз и не два хотели его убить. Он был на крыше амбара, когда его злые родственники подожгли громадное сооружение. Но Да Шунь вовремя почувствовал страшную опасность и ловко приземлился на землю с крыши заполыхавшего амбара во дворе дома. Как-то он копал новый колодец. Гусоу и Сян, воспользовавшись тем, что он исчез с глаз в глубине колодца, засыпали его землей доверху. Да Шунь не испугался и прорыл боковой тоннель. Через него он выбрался на поверхность земли. Да Шунь против всякого ожидания не проклинал родных людей: он был образцом преклонения пред отцом и любви своего брата. Это не могло не тронуть сердце Правителя Небес. Был примечательный день в местечке Лишань. Да Шунь пахал землю и как всегда почтительно думал о своих самых близких людях. Откуда-то появились большие слоны, оттолкнули Да Шуня от плуга и сами своими большими бивнями быстро вспахали поле. Откуда-то прилетели птицы и очистили поле от сорных трав.
Но этим милость Правителя Небес не ограничилась. Властителем Поднебесной в те давние времена был Яо-ва, имевший двух дочерей: Э-хуан и Нюй-ин. Когда Яо-ва рассказали о том, как Да Шунь почтительно исполняет свой сыновний долг, он, не задумываясь, отдал дочерей ему в жёны. А через некоторое время, когда ему пришло время уйти на покой, этого момента не могут избежать даже императоры, он передал свой титул и полномочия Да Шуню».
Как говорит старый рассказчик: «В сердце Да Шуня поселилась навсегда настоящая глубина сыновнего чувства, и судьба отблагодарила его».
Султан не полагался на судьбу. Да и сыновнее чувство не к кому было проявлять: родителей он лишился в неполные десять лет. Его всего лишь интересовало личное бессмертие. Но с этим желанием было не совсем просто. «Нередко человек, отправляющийся в путь, не доходит до места назначения. Нередко часть посеянных злаков не превращается в урожай. Нередко некоторые купцы терпят убытки. Нередко имеющий оружие не совершает подвига. Если эти выводы справедливые, их можно распространить и на желание стать бессмертным. Такую цель достичь очень трудно. Сделавшим первые шаги на пути обретения бессмертия никто не гарантирует, что они достигнут успеха», говорится в одном из самых известных трактатов даосов старого Китая «Баолу-цзы».
Простим Султана по молодости лет: работа по окончательному слиянию физического тела и янского духа, которая носит наименование «9 лет лицом к стене», была отложена по ряду веских причин. Их анализ потребует написания от нас современного варианта романа Теодора Драйзера «Финансист». Отложим решение данной задачи на будущее и вернемся к основной канве нашего повествования.
***
Рамиль абзыкай – дядя Рамиль, наварил к приезду любимого племянника чуть ли не озеро самогона из лесных ягод. (Пожалуй, было лучше назвать Султана, оставшегося сиротой в детстве, одним из его сыновей, он так и вырос под крылом дяди до своего отъезда на учебу в Москву). Касаемо сыровяленой конины и сыровяленых гусей – непременных атрибутов стола Рамиля абзыкая, и многого другого, что придавало своеобразный национальный колорит образу жизни почтенного управителя лесов под Зеленодольском, всего этого тоже было с избытком: своя ферма исправно удовлетворяла нужды большой семьи Рамиля абзыкая. Лес-кормилец также буквально подступал к большому заднему двору Рамиля абзыкая. Неподалеку было и Раифское озеро, где тоже произойдут главные события нашего повествования.
Вот и второй день отпуска начался. Султан, сопровождаемый дядей и его сыновьями, другими родственниками мужского пола, дошел до сельского погоста. На большом пригорке, густо засаженном можжевельником и соснами, было отведено место для последнего приюта местных мусульман. Один из кузенов Султана, что тащил за рог упиравшегося из всех сил черного барана, под благодарственную молитву старших родственников Всевышнему, сопровождаемую собственным сакральным рефреном «Бисмилляхир рахманир рахим (С именем Бога, милостивого, милосердного)», совершил ритуальное жертвоприношение. Султан сказал дяде, что вернется с погоста позже: «Не был с прошлой зимы, посижу рядом с родными могилками…».
День выдался солнечным и теплым. В кущах можжевельника чирикали вездесущие воробьи, что-то сердитое и важное на макушке одной из вековых сосен повторяла одинокая ворона. Пахло хвоей и сырой землей после вчерашней грозы. Султан присел на корточки и, проведя ладонью по холодному граниту могильных плит отца и матери, смахнул побитые с деревьев недавним шквалистым ветром хвоинки можжевельника и иглы сосен. «Ваши души в раю…», – ещё раз повторил про себя Султан. Рядом с родителями, а также родичами до седьмого колена покоился прах его бабушки, или Зурани, по отцу. Нахлынуло воспоминание:
