Сколько себя помню, я слушаю людей, которые доверяют мне свои проблемы, страхи, сомнения, озарения, надежды и желания. Сначала – как хороший друг, с которым можно посоветоваться. Позже – как бармен в заведении по соседству, а затем – как социальный психолог. И последние пятнадцать лет я работаю профессиональным коучем и учителем.
Я провела несколько тысяч частных коучинговых бесед и сотни групповых коуч-сессий, руковожу онлайн-школой и международным сообществом, где люди каждый день открывают мне душу.
Когда тебе доверяет самые сокровенные мысли и чувства такое огромное число людей в течение такого длительного времени, ты замечаешь одну забавную вещь.
Ты понимаешь, что мы все одинаковы.
Демографические характеристики, детство и жизненный опыт не создают между нами фундаментальных различий. Они лишь влияют на то, о чем мы говорим, но не оказывают воздействия на то, что говорит наш мозг, как и мозг других людей. Под верхним слоем истории жизни и личного мнения, которые постоянно меняются, все мы устроены совершенно одинаково.
Ум каждого человека пережевывает повторяющиеся сюжеты. Он обожает заново прокручивать прошлое и делать предположения о будущем.
У нашего ума всегда есть веское мнение, которое кажется твердым и разумным, но на самом деле оно постоянно меняется и противоречит себе.
Разум любит драматизировать и преувеличивать. Он всегда соотносит происходящее с человеком, внутри которого живет, – мир нашего ума вращается вокруг нас.
Уму нравятся определенность и экономичность. Он создает нашу личность, а потом идет на все, лишь бы защитить свое создание.
Понимая, как работает наш ум, мы перестаем принимать его деятельность так близко к сердцу и относиться к ней слишком серьезно. Его привычные истории, жалобы, страхи и критика отходят на задний план. Наше внимание смещается с содержания переживаний текущего момента на нечто более спокойное и глубокое, что лежит за пределами мгновенных впечатлений.
Мы перестаем жить внутри историй и подробностей, которые навязывает наш ум, и начинаем исходить из понимания, что ум просто говорит. Тогда перед нами открывается целый новый мир, свободный от привычного роя мыслей.
Долгие годы работы с людьми показали мне, что мы – все без исключения – одинаковые. Различия заключаются только в деталях, а детали не настолько важны и актуальны, как кажется.
Практика помогла мне понять, что мы все до единого абсолютно здоровы. Если мы считаем, что выдумки нашего ума действительно определяют то, кто мы есть на самом деле, то испытываем страдание. Если мы видим правду – замечаем проблеск свободного пространства, которое лежит за пределами мыслей и домыслов, – наши страдания заметно уменьшаются.
Я заметила, что часто повторяю одну и ту же фразу: «Просто так работает наш ум».
Человеческий ум сравнивает, беспокоится, проецирует и осуждает. Он вешает ярлыки, разбивает на категории, боится и жалуется. И таких умов на Земле больше восьми миллиардов. Детали разные, но процесс для всех один.
Когда мы понимаем, что машина в нашей голове просто выполняет свою нормальную машинную функцию, все вокруг меняется. Привычки и беспокойство начинают исчезать. Неуверенность и самокритика становятся менее реальными. Проблемы и ограничения кажутся гораздо менее серьезными.
Когда мы открываем склонную к зацикливанию психологическую природу ума, то начинаем видеть, кто и что находится за его пределами.
Мы познаем себя через то, чем мы не являемся.
Плывут как-то две молодые рыбки, а навстречу им – старая рыба, она кивает и говорит: «Привет, ребята, как водичка?» Рыбки плывут дальше, и вдруг одна из них поворачивается к другой и спрашивает: «Что еще за “водичка”?»
Дэвид Фостер Уоллес, американский писатель
ЛЮСИ СПИТ
Люси жила в очень маленьком мире.
Ей было за сорок, и она уже девять лет работала секретарем в бухгалтерской фирме. Она справлялась со своими обязанностями и прекрасно ладила с коллегами. Каждое утро, когда она оставляла на служебной парковке непритязательный хэтчбек, проходила мимо охранника на первом этаже, вливалась в поток других сотрудников, спешащих начать свой день, и направлялась к опрятному рабочему месту на шестом этаже большого офиса, ее ум повторял привычный план действий.
Люси призналась мне, что самый большой ее страх – это совершить ошибку. Но если попросить ее рассказать о нем подробнее, то она не может выдать ничего конкретного. Ведь это просто какие-то глупости. Секретарь в бухгалтерской фирме не нейрохирург. Она заведовала расписанием запланированных встреч и руководила офисом – работа ответственная, но от нее не зависят человеческие жизни.
Когда я попросила Люси рассказать, какие возможные события рисует ее воображение, то стала наблюдать за тем, как ее ум пытается уцепиться за какую-то логику. Люси не могла сказать точно, что произойдет, – просто чувствовала потребность спрятаться. Она боялась разочаровать других, опасалась чужого мнения, но ее страхи были зыбкими и ускользающими.
Несмотря на то что Люси никак не могла сформулировать, чего она боится, чувство страха стало реальным. Она переживала его физически и эмоционально. Страх был настолько сильным и всепоглощающим, что Люси решила, будто он предупреждает о настоящей угрозе. Она рассудила, что, если страх не дает ей двигаться вперед и удерживает в пределах зоны комфорта, которую очертил ее ум, значит, так надо. Иначе разве стала бы она постоянно бояться?
Люси считала свои ограничения разумными и правильными. Но на самом деле ее ограничения были просто ее мыслями. Ее ум породил эти неясные страхи и тревоги, и тот же самый ум не помогал пробиться через них. Люси могла видеть себя и свой опыт только сквозь призму мыслей, которые убеждали ее затаиться и не высовываться. Создавалось впечатление, что она носит надежный шлем из привычных мыслей «как бы все не испортить» и не может из-за него взглянуть на себя со стороны.
Со шлемом всегда так – легко забыть, что ты его надел. Люси перестала слышать себя. Эта внутренняя защита стала для нее привычной. Броня из мыслей сама формировала переживания, а Люси этого не осознавала – это был вечно текучий, изменчивый
