Только подумать! – ещё несколько месяцев тому назад Денис Смычков не мыслил своей жизни без театра. Нет! – определенно, сцена не являлась тем местом, где он мог в полной мере реализовать себя, но, однако ж, новые роли всегда влекли его. Не знаю, почему театр так полюбился ему – просто Денис не мог быть кем-то одним в этой жизни, если угодно. То есть он не был лицемером или приспособленцем – это стало бы худшим следствием занятий в театре – дело в том, что ему чрезвычайно нравилось менять манеры поведения. Конечно, у него не было близких друзей. С людьми он сходился неохотно (и это избитая фраза!), но назвать его человеком необщительным трудно, потому что без общения он никак не мог. Окружающие были бы рады, наверное, узнать Дениса ближе, но противоречивость его характера отталкивала их. Нет! – у Дениса совершенно не обнаруживалось ничего такого, что можно было бы решительно назвать «сдвигом в психике». Наоборот, этот самый «сдвиг в психике» лишь мнился, и Денис, кажется, прилагал некие усилия для того, чтобы это было так. Так вот, совсем недавно он оставил подмостки. Логично было бы узнать, почему предпринят такой шаг, но Денису важно было именно то, каким образом совершилось данное событие.
Стоит заметить, что Денис со всей серьезностью всегда подходил к проработке каждого характера. Ему было необходимо сознавать обоснованность тех или иных жестов или интонаций в речи его героя, но, в конечном итоге, он забывал о своем намерении и всецело доверялся эмоциям. Существовали моменты, когда его видение какой-либо ситуации не совпадало с режиссерским мнением – впрочем, конфликтами это не оборачивалось, потому что Денис уважал режиссерские решения, хоть и не все поддерживал. Думается, он отдавал лишь должное опыту и эрудиции – этого все же вполне было достаточно, чтобы авторитет режиссера оставался неоспоримым. Нет! – если кому-то вдруг пришло на ум, что самолюбие Дениса, наконец, заявило о себе в той мере, что это позволило ему поставить под сомнения некоторые взгляды режиссера – это заблуждение! Хотя такой вариант послужил бы рациональным объяснением того, о чем говорилось в самом начале. Не далее, чем месяц тому назад Денис вынужден был оставить подмостки.
Сущий пустяк способствовал этому. Как странно, что порой именно пустяки прокладывают нам жизненный путь. Денис был из разряда людей, которые до смерти не любят подводить тех, кто на них готов положиться. Уж если случится так, что им не удастся оправдать ожиданий, то они непременно впадают в состояние прострации и апатии ко всему окружающему до тех пор, пока они окончательно не удостоверятся в том, что никаким образом невозможно было выполнить то, что на них возлагалось, или же в другом: люди, которым они обещали дело, совсем не держат зла и уверяют, что дело-то – тьфу, ерунда! Потому пропустить репетицию для него – что-то из ряда вон выходящее.
Однако нам следует обговорить то, что ранее упускалось из виду ввиду своей малой значимости для сюжета: Денис являлся студентом, в связи с этим он находился на учебе, в основном, до трех часов дня. Театр же располагался на базе вечерней школы, поэтому было удобно проводить репетиции обыкновенно в первой половине дня (это уже значимая подробность!). Да, выходило так, что режиссеру приходилось подстраиваться под график Дениса – обстоятельство это напрягало в равной степени обоих. Но в какой-то из обычных дней режиссер находился в состоянии крайне раздраженном – из-за этого, в общем, он взбунтовался, насколько ему позволяли приличия, и заключил: «Что я, в конце концов? Я режиссер, я назначаю репетиции…Будет воля – совсем отменю или в девять утра заставлю явиться…Да! Моя пьеса!» Намеренно или нет, но режиссер назначил репетицию на неудобное для Дениса время. Денис, скажем, не с меньшей серьезностью подходил к процессу учебы, следовательно, пропуск лекций совершенно не входил в его планы. Говорят же: «Из двух зол выбирай меньшее», но в данное ситуации для него ничто не было злом.
Пропуск одной репетиции – чепуха какая! Тем более, было известно, что без веских на то причин этого определенно не могло произойти. Денису достаточно было позвонить и предупредить о том, что присутствовать он на репетиции не сможет – простительное дело, к тому же, режиссер совсем позабыл о прежних своих волнениях и недовольствах. Однако не так все оказалось просто! Денису совестно вдруг стало разговаривать с режиссером, потому что он явно чувствовал собственную вину, будто в его силах было изменить расписание занятий и подогнать его настолько удобно, чтобы оказалось возможным вырваться на назначенную репетицию. Поэтому весь вечер он провел в грустных размышлениях, в напряженном обдумывании того, что будет дальше.
А грядущее, между тем, не готовило значительных потрясений для него! Он боялся отчего-то, что потеряет роль? Глупости! – потому что, хоть и Денис не был столь артистичен, ощущал он характер своего героя поразительно тонко и, прямо сказать, даже интуитивно. Может, он полагал, что утратит расположение режиссера к себе? Чушь! – как течение реки не каждый день меняет свое направление движения, так и режиссер не относился к разряду тех людей, которые принимают решения в зависимости от настроения: сегодня так, будь добр, а завтра, уж прости, изволь по-другому! Что касается искусства, то в этом деле необходимо дорожить кадрами, ведь людей, способных не только прочувствовать роль, примерить её на себя, как маску, да так, чтобы она ещё не сидела криво, но и воплотить на публике – нет, господа, немного таких людей на свете!
Как бы то ни было, но Денис не решился прийти и на следующую репетицию. Звонков от режиссера не поступало: он был гордец ещё тот – нужно будет, даст о себе знать, думал он. Не звонил он и по той причине, что сцены, где участвовал Денис, были уже хорошо отработаны, и следовало прогонять совсем «сырые» явления.
Прошло две недели, и только тогда режиссер вознамерился, наконец, поговорить с Денисом. Беседа их не была продолжительной: на вопрос режиссера о том, почему Денис отсутствовал на последних репетициях, тот отчего-то соврал, сказав, что был загружен учебой. Однако ложь оказалась убедительной, и режиссер, как ни в чем не бывало, дал знать, на какое число назначается следующая репетиция. Но в этот момент Дениса будто передернуло, он сам смутился от произнесенной глупости. Трудно объяснить и то, что происходило затем: Денис вдруг, ни с того ни с сего, начал говорить о том, что – да! – он подводит коллектив, и – нет! – он не собирается оставлять роль сейчас, в преддверии премьеры, но на репетициях показываться не станет, а придет лишь на генеральный прогон. Пропуская мимо ушей многочисленные «что? что?», говорящие о крайнем недоумении режиссера на том конце провода, Денис продолжал о своем: не называя каких-то конкретных причин, он сообщал о том, что оставит занятия театром после премьеры. Напоследок, выбив собеседника совсем из колеи, он обещал, что не заставит за себя волноваться – роль, дескать, будет исполнена надлежащим образом.
