«Под топот армий, гром орудий…»
«Солнечный диск раскалённой фрезой воткнулся в горизонт, и некогда белая вата туч налилась багрянцем». Багряные всполохи на сером фоне – вот цветовая гамма, характерная для повести Дмитрия Сарвина «Томмелиса».
Книга, наполненная метафорами и написанная поэтическим языком, погружает читателя в хаос войны. События развиваются «под топот армий, гром орудий, под „ньюпоров“ гудящий лёт». Но автор, словно противопоставляя ужас реальности свету, горящему в человеческих сердцах вопреки обстоятельствам, оставляет антиутопическую надежду на светлое завтра: «Всё то, о чём мы, как о чуде, мечтали, может быть, придёт». Он наполняет каждый день своих героев смыслом, который люди способны создать для себя сами буквально из ничего. Надежда превращается в путеводную нить, манит обещанием семьи, любви, покоя.
Книга Дмитрия Сарвина соткана из противоречий. Мрачные декорации, состоящие из разрушенных зданий, покорёженных фонтанов, мёртвых тел, сгоревших в огне полей: «Она бежала мимо подбитых танков, убитых солдат, запинаясь и падая на обгоревшие стебли пшеницы, а по ней, захлёбываясь от злости и ярости, стрелял вражеский пулемёт…» Кровь на бинтах и руках прачек… Беспризорники, которых можно продать и купить для своих нужд: «Томмелиса поступила ко мне два с половиной года назад. Умеет читать, писать, играть на скрипке. С детьми не конфликтует. Послушна. Умна. Будет хорошей помощницей… Десять за девочку плюс ещё два за оформление бумаг, итого – двенадцать скиллингов. Будете брать?» Эта серая реальность, что взрывается тут и там кровавым адом, цинизм, от которого захватывает дух, – лишь фон. На нём отчётливее видны лучшие качества человека, героизм, воспетый в произведениях классиков и современников, любовь, способная разгореться из крошечной искры, оптимизм, что не угасает даже тогда, когда не остаётся последних крох надежды, указывавших путь во тьме. Всё это в книге Дмитрия Сарвина. Всё это в любой войне: реальной или воображаемой, во сне или наяву.
Есть ли конец несчастьям? Спасение от беды? Повесть «Томмелиса» – это не военная литература в каноническом представлении. Это скорее произведение в жанре антиутопии. Серость фона подчёркивается казёнными оборотами, контрастирующими с романтическими метафорами, украшается узорами бюрократии, нарочитой безликостью и бездушностью убежища: «В ССПУ (Союзе Солидарных Подземных Убежищ) пристально и строго следили за соблюдением всех правил и законов. Для этих целей было создано целое подразделение жандармерии. В случае, когда гражданин, проживающий в подземном убежище, нарушал установленные правила, виновного сразу депортировали во внешний мир, без малейшего шанса на возвращение». Надземный мир становится антагонистам подземного. Первый – это смерть в огне и мучениях. Второй – прозябание в равнодушии, одиночестве и полузабытье, искусстве, созданном и пестующемся «во имя общего блага». Так неужели нет выбора? Правда ли, что есть лишь пожирающее тело пламя и убивающая душу трясина? Неужели книга затевалась лишь для того, чтобы показать – осталась только одна надежда, от которой кровь стынет в жилах: «Томмелиса в изодранной гимнастёрке, обхватив руками худенькие плечи, печально смотрела в небо. В рваных прорехах сизых туч, словно искорка надежды, блеснули фюзеляжи стальных „ласточек“. Звено, выполнив боевое задание, возвращалось домой»? И нет иного пути? Ни намёка на спасение? В такое невозможно поверить. Это нельзя принять. И писатель, будучи оптимистом, отказывается принимать такую правду. Он не позволяет ни героям, ни читателям опустить руки. Потому что его история не о конце цивилизации, не о людской глупости, фанатизме, жестокости или беспросветном отчаянии.
Книга Дмитрия Сарвина – это напоминание о недопустимом, гротескный монолог о слабостях и пороках, ода величию человеческой души. Несмотря на мрачную атмосферу, нагнетаемую с первой до последней строчки и в каждой новой главе, присутствующую за любым поворотом, удивляющим очередной неприятной неожиданностью, она оптимистична. Автор верит в своих героев, в людей по другую сторону страниц, в спасение от Зла во всех его проявлениях, в искупление, даже если здесь и сейчас не может их увидеть. А вместе с ним верит и читатель, который ищет в себе силы для борьбы, даже против собственной воли противостоит внутренним и внешним «демонам», даёт ментальный бой ужасам «подземного» и «поднебесного» миров, заставляя расцвести цветы Добра на пепелище равнодушия и цинизма. Те, кто сумеет одержать верх, узрят свет в конце тёмного тоннеля. И тогда, возможно, серые и багряные тона наполнятся оттенками, которых так не хватало персонажам и наблюдающим за ними библиофилам, запутавшимся в паутине жестокости, страха и отчаяния.
Ирина Малкова, член Союза писателей России
Гул сражения затих, откатившись далеко на восток, и мирная тишина накрыла маленький городок, примостившийся возле грязной и суетливой речушки.
Солнечный диск раскалённой фрезой воткнулся в горизонт, и некогда белая вата туч налилась багрянцем.
Урча моторами, низко пролетело звено острокрылых истребителей, названных «ласточками» из-за характерного гороизонтального стабилизатора. «Ласточки», поблёскивая стальными фюзеляжами, скрылись вдали.
– В этот раз весна должна быть хорошей, – сказала женщина с красными руками, усердно перемешивая деревянной палкой окровавленные бинты в кипящем чане. – Фронт ушёл…
И она посмотрела на свою подругу.
– Ушёл, пришёл… – хмуро отозвалась та, орудуя палкой в таком же кипящем чане, стоящем неподалёку.
Обе женщины были одеты в серые шерстяные платья с повязанными поверх желтовато-белыми передниками. Воротнички на платьях были спороты, рукава подвёрнуты, полы обрямканы и грязны.
– Ну ведь когда-нибудь это кончится! – И женщина с красными руками с надеждой взглянула в темнеющие небеса.
– Мы кончимся, и эта срань тоже кончится! – ответила её подруга, смачно плюнув в чан.
Стемнело. Женщины развесили на бельевых верёвках жёлтые ленты бинтов, вылили воду из чанов и, затушив огонь, начали собираться домой.
– С этой работой совсем ничего не успеваю сделать по хозяйству, дом скоро развалится.
– Приобрети сиротку. Их сейчас много. За крышу над головой и еду будет тебе помогать. Кстати, у мадам Пежо самые дешёвые.
– Дешёвые?
– Не дороже десяти скиллингов, а то можно и поторговаться.
– Это что, возле тифозных бараков?
– Нет. Кинотеатр помнишь, который до войны построили…
– У фонтана?
– Да, вот там мадам Пежо и обосновалась.
– Спасибо тебе, Марта, – сказала женщина, пряча свои утомлённые постоянной стиркой руки в карманы ватника.
