Каким долгим казался ему этот день! Но и он наконец-то близился к финалу. Все, кто хотел поздравить Максима с юбилеем, пришли и поздравили. Ожидаемые в таких случаях слова были произнесены, и теперь ему не терпелось уйти с работы, чтобы остаться одному. Он не любил свои дни рождения, давно уже не отмечал их и не понимал, почему так радуются порой своим праздникам другие. «Ну стал ещё на год старше, и что?» – с недоумением вопрошал он. И уж тем более теперь, когда ему исполнилось сорок (есть ведь народная примета: эту дату вообще не отмечать), он не испытывал никакой радости. Он не стал устраивать никаких застолий, а только принёс на работу шампанского, конфет: неудобно совсем уж без внимания оставлять поздравляющих. А они всё шли и шли – коллеги, клиенты, просто знакомые – с букетами и какими-то дурацкими, совершенно не нужными ему подарками, которыми был завален уже весь стол. Он с грустью смотрел на все эти подношения и прикидывал, куда бы их потом сбагрить.
Максим провёл ладонью по стопке громоздившихся перед ним финансовых отчётов – вот что действительно привлекает его, как ни глупо в этом признаться. Работа захватывает, а всё остальное кажется пошлым и скучным. Среди коллег – ни одного интересного человека, с кем хотелось бы общаться. Сплошные стереотипы, знаешь наперёд, кто что подумает и скажет. «Я превратился в сухаря, – подумал он. – Успешный финансовый директор. Бумажный червь».
Возможно, в силу своего математического образования он подспудно выстроил свою жизнь согласно жёсткому алгоритму: к сорока годам в ней присутствовало только то, что было ему действительно необходимо, а всё остальное он, не задумываясь, отметал. Многие считали его чудаком, а то и скрягой: при таком положении и зарплате обходиться скромной квартирой в отдалённом районе, ездить на подержанном ниссане, не иметь «статусных» вещей! Но Максима всё и так устраивало, и он не собирался никому в угоду сдавать свои позиции. У руководства на отличном счету – классный профессионал! Так о чём ещё волноваться?
Максим взглянул в окно: ранние декабрьские сумерки уже почти полностью окутали город, казавшийся озябшим и унылым. И настроение под стать. «В Египет, что ли, махнуть? – подумал он с тоской. – Но что Египет? Пыль, жара, переполненные пляжи, тупые лица отдыхающих… Неужели так и проживу всю оставшуюся жизнь – с этими отчётами, бесконечной зимой, вечной изморозью за окнами? Жуть какая-то…»
Тихий стук в дверь прервал его безрадостные размышления.
– Да? – отозвался он.
Дверь осторожно приоткрылась, и на пороге появилась невысокая светловолосая женщина – коллега из соседнего департамента, с которым они делили тринадцатый этаж престижного банковского здания.
– Здравствуйте, – робко сказала она, глядя на него с едва заметной улыбкой и поправляя светлые пряди волос, – я не поздно?
– Нет-нет, что вы, проходите, – Максим встал и сделал приглашающий жест, силясь вспомнить, как её зовут, то ли Вера, то ли Надя…
– Я с днём рождения вас поздравить! – сказала она. Голос её прозвучал как-то не вполне естественно, с хрипотцой, волновалась, что ли.
– Спасибо, спасибо! – ответил Максим, испытывая смущение от того, что не может вспомнить имени женщины, с которой бок о бок работал уже несколько лет. – Хотите шампанского?
– О нет, спасибо.
Он взглянул на неё, и тут то ли вспомнил, то ли понял, что она, в общем-то, ему нравится, что какое-то время назад он вроде бы даже довольно часто думал о ней. Что, встречаясь с ней в коридорах или на каких-нибудь мероприятиях, он задерживался на ней взглядом: что-то притягивало в ней, этой худощавой женщине, будто за её неброской внешностью скрывалась какая-то тайна, о которой можно было лишь догадываться.
И сейчас, глядя в её глубокие карие, с синеватым отливом, глаза, он опять почувствовал, как что-то заколебалось у него в груди, забеспокоило, разволновало.
– С днём рождения! – повторила она, словно желая вернуть его к действительности, и протянула ему небольшой сверток.
Максим развернул бумагу, торопясь от смущения, и увидел нечто вроде деревянной круглой коробки, покрытой красным лаком.
«Шкатулка, что ли?» – с удивлением подумал он, открывая маленький металлический замочек на выпуклой крышке, покрытой инкрустацией.
Но это оказалась не шкатулка, а компас – старинный диковинный компас, сделанный, по всей видимости, где-то в Азии.
– Это папа в своё время из Индии привёз, – пояснила она. – Он этот компас в глубинке, на каком-то развале купил. Говорят, он очень старый и не совсем обычный…
– Тем не менее функционирует, – с удовольствием отметил Максим, глядя, как задрожала, заметалась тонкая стрелка, приноравливаясь к движениям его руки. – Вот, стрелка показывает прямо на вас, значит, тут – север, – отметил он со знанием дела.
– Вы думаете, это поэтому? – спросила она с улыбкой, и внезапно вспыхнувшая в её глазах синева почти затмила их карюю сущность. Она помолчала, а потом неуверенно произнесла: – Он указывает на…
Зазвонил телефон. И пока Максим отвечал на звонок, женщина, помахав рукой, исчезла за дверью. Но какая-то непонятная истома продолжала волновать его, сжимала грудь. И было жаль, что она так быстро ушла.
Максим положил компас в портфель, окинул взглядом свой заставленный цветами и коробками кабинет, глубоко вздохнул.
«Люба, – вспомнил он, заводя свой ниссан, – ну, конечно же, Люба, вот как её зовут».
Пока он ехал домой привычным маршрутом, по узким московским улицам и переулкам, колыхание сердца постепенно улеглось, уступив место тихой, приятной, трудно объяснимой истоме. Максим даже замурлыкал какую-то песенку – настолько ему было хорошо.
На следующее утро он передал своей секретарше все полученные накануне букеты, сдвинул в сторону коробки и пакеты, освобождая место для новой партии отчётов, и приступил к привычной работе.
День выдался солнечный, ясный – казалось, декабрь решил позаимствовать у весны немного тепла и беспечности. Небо высвободилось из плена серой хмари, и солнечный свет щедро заливал всё пространство вокруг, будто приглашая оторваться от дел и предаться беспричинной, нежданной радости.
Максим посмотрел в окно и на секунду замер, вспомнив свой вчерашний разговор с Любой. «Что это за глупость я давеча сморозил? – с удивлением подумал он. – Сказал, что там – север. У нас же окна выходят на юг, значит, север – тут, а вовсе не там, где она стояла… Неисправный, видимо, этот компас».
И, вздохнув, он снова погрузился в работу.
