Этот эпизод случился давным- давно, в моем незабываемом беззаботном самом лучшем и счастливом советском детстве, в том самом веселом времени, когда мытье посуды, вынос мусора и уборку в комнате я считала домашней каторгой и непосильным трудом. Конечно! Ведь нужно было еще ходить в школу, да еще и по субботам, да еще и делать уроки и учиться на 4 и 5. А тут родители со своими «иди мой посуду», «сходи в магазин», «протри пыль» и прочими поручениями! Было ужасно обидно уходить рано утром в школу по субботам, когда мама еще спала глубоким сном, а папа сонный выходил на кухню, ставил чайник и делал мне бутерброды со вчерашними котлетами или мясом из бульона, которое не вошло в суп. Нет, бутерброды с котлетами и тонко порезанным мясом я любила, и только они и скрашивали мои субботние утра. Но все же было завидно – они (родители), значит, будут спать, смотреть телевизор и все такое, а я должна тащиться на улицу, вон из дома, в школу, да еще и сидеть там пять уроков!
В эту субботу наша семья, мама, папа и я, была приглашена в гости к старинным знакомым, которых я знала с самого моего рождения. Это были муж и жена, студенческие друзья моих родителей, и их маленькая дочка. У хозяйки был день рождения. Поэтому в пятницу вечером мама привезла домой торт «Полет», купленный в Москве, в кондитерском отделе кулинарии при ресторане «Будапешт». Мама работала в столице, в самом ее центре, на Кузнецком Мосту, поэтому имела возможность посещать тамошние магазины и иногда привозила домой разнообразные деликатесы и дефициты.
– «Вацлавского» не было, – с досадным вздохом прокомментировала мама, придя с работы вечером пятницы – пришлось купить этот.
– «Вацлавского»!» – как бы передразнивая маму, отозвался папа, – «Вацлавский» едят богатые! – назидательно продолжил он. Потом посмотрел на коробку с «Полетом» и ободряюще заметил:
– О! Так это ж мой любимый! А давайте его сами съедим, а для гостей Машка что-нибудь испечет по-быстрому! А, Маш, чему там вас в школе на труде учат? Блесни опереньем! – шутливо обратился ко мне папа.
– Я еще юбку не дошила, – в тон шутейному разговору ответила я, – домоводство на следующей неделе начинается, пока могу только яичницу и бутерброды!
– Да! С бутербродами и яичницей нас, пожалуй, в гости не пустят, – уныло констатировал папа, – ну что ж, придется отдать тебя на съедение гостям, – обратился папа к тортику, погладив его по коробке. Мы с мамой засмеялись, а папа, изображая скорбь унес торт на балкон.
Да! В те далекие времена на день рождения можно было подарить торт, и общественность за это никого не осуждала. Порой гости могли прийти с одним лишь букетом цветов или, например, подарить незатейливую безделушку, купленную в ближайшей галантерее, и открытку. Одни знакомые как-то подарили маме с папой на годовщину свадьбы, совпадавшую по дате с папиным днем рождения, портрет Ленина. И это было абсолютно нормально, хотя, лично у меня вызывало смех, и до сих пор вызывает.
На следующий день, придя из школы, я застала дома суету, присущую сборам на званный обед.
– Привет, зайчик! – крикнула из комнаты мама, заслышав мой приход, – разогрей себе обед, поешь, вымой посуду и давай быстренько собирайся. Нам через час обязательно нужно выйти, не то мы опоздаем!
Подумав о том, что пообедать можно и в гостях, тем более, что возиться не хотелось (особенно с мытьем посуды) я ответила:
– Спасибо, я не хочу!
– Это она специально так говорит, чтобы посуду не мыть, правда, Маш? – вмешался папа, – Маша, покушай, а то похудеешь! – и папа с мамой захихикали.
Я тоже понимала, что это, конечно, шутки, но моя подростковая нервозность кричала мне во всю голову, что они (родители) бьют меня по самому больному! В ту пору мне было 13 лет – наступил самый проблемный возраст. Я очень хорошо помню себя в это время, когда дети уже не маленькие, но еще и не взрослые. А им кажется, что они уже все в жизни знают, имеют права самим решать, как жить, во сколько ложиться спать, до которого часа гулять и с кем и все такое прочее. Многие подростки в этом возрасте становятся совершенно неуправляемыми, перестают слушать родителей и учителей, им хочется непременно показать свою взрослость, заставить любой ценой считаться с их мнением. Поэтому, на зло старшим, они начинают вычурно по-дурацки одеваться, разбавлять свою речь нецензурными словами, пробуют такие взрослые забавы, как сигареты и алкоголь. Даже те девчонки и мальчишки, которые продолжают прислушиваться к своим предкам и побаиваются преподавателей, все равно выражают, нет-нет, свой решительный протест. В ответ на любые замечания и даже безобидные шутки в адрес такого взрослеющего ребенка, душа его закипает с быстротой электрического чайника и эмоции прорываются наружу из ее глубины в виде слез, красной краски на лице, раздраженных выкриков и прочей истерии. Подросткам кажется, что весь мир взрослых ополчился против них, пытается подавить их волю и лишить свободы. Кажется, что каждый взрослый норовит побольнее обидеть подростка и высмеять его пред такими же взрослыми. А еще им кажется, что мамы и бабушки нарочно позорят их перед ровесниками, заставляя надевать шапки, покупая немодные сапоги и куртки, не позволяя краситься (хотя бы в школу). Подростка бесит, когда мама или бабушка называют взрослого отпрыска, скажем Михаила, Мишенькой в присутствие его друзей. Это может вызвать в Мишеньке бурю негодования и грубость по отношению к бабушке или маме. И взрослые женщины вынуждены потупившись извиняться и отходить в сторону, потому что хорошо понимают свое дитя и не хотят, чтобы оно нервничало.
Так вот, папина шутка о похудании тоже вскипятила чайник моей души, и лицо мое моментально вспыхнуло гневом. Я молча протопала в свою комнату и закрыла за собой дверь, показывая тем самым, что я не потерплю такого ко мне отношения. Родители тихонько засмеялись за дверью.
