Луна напоминала круглую белую вафлю, от которой откусили большой кусок. Бродить по тихим ночным безлюдным улицам в одиночестве – не самое лучшее занятие, даже если эти улицы залиты лунным светом. Но оставаться одной в пустой квартире, перемежая полусон с полуявью, обливаясь холодным потом и безуспешно пытаясь справиться с холодящим страхом, – пожалуй, еще хуже.
Энн Дьюгон медленно пересекала городскую площадь провинциального города Туссэна в штате Луизиана. Луна, выглядывающая из-за плотного серого облака, бледным светом освещала дорогу, вдоль которой росли сикоморы и возвышались городские здания.
Теплый бриз успокаивал. Накануне в городе состоялись праздничная распродажа и ярмарка. Между деревьями раскачивались светящиеся гирлянды, оставшиеся после Рождества.
Но все-таки надо было придумать что-нибудь получше, чем бродить по ночным улицам и разглядывать иллюминацию. Нужно вернуться домой и запереться в квартире, расположенной на втором этаже. На первом этаже этого же дома были книжный магазин и кафе «Голодный взгляд», принадлежащие Джо Гейблу, единственному юристу, практикующему в городе, и его жене. Им же принадлежала квартира, которую снимала Энн. Супруги Гейбл жили по соседству, и Энн всегда была у них желанной гостьей. При необходимости девушка могла обратиться к ним за помощью в любое время.
Конечно, Энн могла им все рассказать.
Помогите, меня снова посетило видение! Эти видения появились у меня две недели назад, они становятся страшнее и страшнее с каждым днем. В этих кошмарах гибнет человек. Женщина. Может быть, я.
Но что они могут сделать?
Потрепанный пикап с лязганьем проехал мимо и свернул влево. Энн видела, как он припарковался на площадке у бара Мерфи, сверкавшего неоновыми огнями. Подумать только, в этот предрассветный час кому-то хотелось повеселиться в компании других людей.
Энн жила в городе всего семь месяцев, и это были семь месяцев счастья, такого счастья, которого она не испытывала никогда раньше. Но последнее время ее стали преследовать страшные ночные видения, видения ужасного злодеяния, видения смерти. Они возвращались снова и снова, и Энн не могла с этим справиться.
Энн продолжала идти вперед. Минут за десять она добралась до светившейся в темноте церкви Святой Сесилии, за которой поблескивала гладь реки. На другой стороне улицы стоял дом священника.
Энн вышла к реке, слушала плеск воды и смотрела, как волны набегают на погруженный в темноту берег. Вокруг кипела ночная жизнь. Квакали лягушки, мелкие зверьки шуршали под кустами. Что-то большое медленно двигалось по воде – бревно или большая крыса – в темноте различить было невозможно. Мысль о крысах потянула за собой другие воспоминания – то, о чем Энн хотела забыть раз и навсегда.
Она резко повернулась и пошла обратно. Бриз перешел в сильный ветер, он гнал опавшие листья, и они прилипали к обнаженным ногам девушки. Громко крикнула птица, Энн вздрогнула и пошла быстрее.
Она снова оказалась около дома священника. Окно кухни в задней части дома светилось гостеприимным светом, но девушка знала, что хозяин дома скорее всего спит. Настоятель церкви отец Сайрус Пейн всегда оставлял свет на кухне, чтобы прохожий, нуждающийся в помощи, не побоялся за ней обратиться.
Отец Сайрус был человеком редких достоинств.
От быстрой ходьбы девушка разгорячилась, лицо ее покраснело. Энн ускорила шаги, но странный пугающий звук становился все сильнее. За витражными окнами церкви мерцал слабый свет. Девушка замерла, чтобы перевести дыхание и дать успокоиться сердцу, колотящемуся так сильно, будто вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.
Энн тихонько открыла калитку в белой ограде, окружавшей церковный двор, вошла внутрь и двинулась по проходу между могилами к боковому входу в церковь.
Энн никак нельзя было назвать примерной прихожанкой. Последний раз она посещала службу еще подростком. Тогда церковь занимала важное место в ее жизни, но Энн оступилась, и община сочла это таким страшным грехом, что девушке запретили появляться в храме.
Для матери это стало потрясением, и она переживала беду дочери сильнее, чем сама Энн.
Сжав зубы, Энн поднялась по ступенькам, вошла в маленький вестибюль и взялась за ручку двери, ведущей непосредственно в храм, в полной уверенности, что дверь заперта. Но дверь открылась, и Энн вошла внутрь.
Чугунная витая решетка отделяла боковой придел церкви. Энн просунула ладонь между прутьями, отодвинула засов и вошла внутрь. На маленьком алтаре горели свечи. Расшитая золотом алтарная завеса поблескивала в их мерцающем свете. Запах ладана и увядающих роз, свисающих из стеклянной вазы, дурманил и успокаивал.
Розы напомнили Энн о цветах, которые приносят на похороны. Их всегда хранят слишком долго, потому что после того, как их выбросят, невосполнимость потери будет ощущаться еще сильнее. Смерть – окончательный приговор, но пока целы надгробные венки, пока праздник жизни не возобладал над горечью потери, пока не рассеялись сочувствующие, те, кто глубоко скорбит, еще не в полной мере чувствуют его неотвратимость.
По ночам, когда сон бежал от нее, ее часто посещали видения, которые казались почти реальностью. Она боялась их и тех мыслей, которые они вызывали.
Энн вошла в молельню, и чугунные решетчатые врата закрылись за ней. Она опустилась на скамью с высокой резной спинкой, которую украшали изображения зверей, птиц и растений, откинулась назад и закрыла лицо руками. Что она должна делать и что сможет сделать? Ночные видения посещали ее все чаще, эпизоды страшной драмы вставали перед ней во сне, а последнее время возвращались яркими вспышками и наяву. Энн поняла, что должна и может сделать, и прямо сейчас она будет молиться и просить Господа освободить ее от страшного груза.
Энн решила не возвращаться домой до утра. Церковь Святой Сесилии казалась ей более безопасным местом. Зло не посмеет войти в дом Бога.
Время шло, голова становилась все тяжелее, Энн клонило ко сну. Если подойти к дому священника и постучать, отец Сайрус откроет дверь, пригласит зайти, выслушает, успокоит и оставит переждать тревожную ночь.
Но Энн подумала, что нехорошо будить уставшего за день священника, который всегда был к ней так внимателен, и пересказывать ему свои фантастические ночные видения. А говорить о том, что произошло с ней в реальной жизни, не отпускало и тянулось шлейфом с давних времен, она была не готова. Ни с отцом Сайрусом, ни с кем-то другим. Никогда.
Энн приехала в Туссэн, потому что получила хорошую работу – должность управляющего рестораном и дансингом «У Паппи», на северной окраине города. Энн впервые побывала там, когда вернулась в школу, и ей сразу захотелось там работать, а может быть, со временем стать хозяйкой похожего ресторана. Она понимала, что это слишком смелые мечты, которые вряд ли когда-нибудь станут явью. И вот пришло время, они начинают сбываться.
