«Требуются слуги в поместье Дарншхолл. НЕ МАГИ! Обращаться по адресу: Сиреневый бульвар, дом тринадцать».
Объявление висело, прибитое к доске, прямо у дверей городской мэрии. Возле него предсказуемо столпился народ, бурно обсуждая написанное. В основном это были женщины лет тридцати, отправившиеся ранним утром на рынок за продуктами, чей маршрут неизменно лежал через площадь четырех стихий. Я мельком бросила взгляд на фонтаны, у которых только-только начинала гаснуть подсветка, ночь едва миновала, светало, а потом попыталась пробраться ближе.
Бывший владелец Дарншхолла — старик Мердонс, сварливый и жадный до невозможного, умер три недели назад, и наш небольшой городок Лантар в предвкушении ждал наследника. Родственников у Мердонса было много, время от времени они даже приезжали в гости, пытаясь окружить старика заботой. Видимо, надеялись, он упомянет их в завещании. Но когда была объявлена последняя воля Мердонса, общественность долго пребывала в шоке. Дарншхолл и окружавшие его земли получил один из внуков, который в Лантар никогда и не приезжал вовсе.
Не удивительно, что третью неделю в нашем тихом городке бурлят страсти. Девушки скупают ткани и шьют новые наряды, надеясь покорить хозяина Дарншхолла, их матушки судорожно готовят приданое, а слуги носятся, начищая паркеты, камины и люстры, ожидая приезда гостя. Атака, судя по приготовлениям, будет мощная. Я заранее сочувствовала этому несчастному мужику, которого ждал подобный прием.
— Арина, ты ведь видела вчера, как господин Ланс проезжал по площади? — не удержалась Ирада, пухлая голубоглазая брюнетка. Кудряшки у нее выбивались из-под чепца, ленты которого она нервно теребила. — И каков он? Хорош собой?
К Арине, служанке госпожи Рарк, рыжеволосой хохотушке и сплетнице, обернулись уже все. Даже я притаилась, прислушиваясь. Информации много не бывает. Кто знает, может, она пойдет мне на пользу.
— Невероятно! Глаза у него, как тьма, черные-черные, — начала она. — Губы алые, словно розы. А сам… стройный, мужественный, загадочный…
Послышались томные вздохи. Сдается, каждая служанка представила себя рядом с этим неизвестным господином Лансом.
— Правда, холодный он, словно лед. Смотришь на него — мороз по коже! — тут же развеяла сказку о новом хозяине Дарншхолла Арина, и служанки наперебой стали обсуждать внешность нового жителя нашего городка, забыв обо всем на свете.
Меня же сплетни уже не волновали. Я думала о том, а не попроситься ли к хозяину Дарншхолла на работу. Своей я лишилась как раз вчера, и найти новое место в городке, где каждый о тебе наслышан, будет совсем непросто. Репутация у меня та еще, признаться… А Ланс… не наслышан он пока о моих подвигах. К тому же, если слегка подправить внешность, сделать ее совсем незаметной… шанс остаться неузнанной и получить работу и крышу над головой у меня имеется.
— …жаль только, что так хорош собой! — поймала я конец предложения.
— Ой, Светана, да какой же аристократ женится на обычной девушке? Сама же знаешь, среди своих выбирают. И кто состояние преумножает, а кто — дар магический, — назидательно заявила Ирада, поправляя кудрявый локон.
— Этот явно магов не любит, — хмыкнула Светана, внимательно смотря на объявление и поправляя белоснежный накрахмаленный передник.
Девушка служила у семейства Трауб, была немногословна и скромна, но приезд нового хозяина Дарншхолла, и ее взбудоражил. Не просто так же она отгладила до идеального состояния темно-коричневое платье служанки и в светло-русые волосы вплела новые атласные ленты.
— Иначе бы точно взял слуг, способных применять бытовые чары, — деловито заметила она.
— А я вчера слышала, как госпожа Рарк пообещала дочери, что если та обворожит господина Ланса, то она свадебное платье закажет у королевской портнихи! — хихикнула Арина.
Разговор тут же перешел на обсуждение нарядов, а я незаметно нырнула за угол, где до этого под невидимыми чарами припрятала свою метлу, котелок и небольшую сумку через плечо. Это все, что осталось от моего имущества.
— Кого я вижу! — раздался веселый голос Любавы, и я невольно обернулась на свою вечную соперницу.
Глаза у нее цвета стужи, глубокие и ясные. Губы — словно лепесток дивной розы. Кожа светлая, нежная, что придает ее облику беззащитности. Прямые волосы белее снега, аккуратными прядями выглядывают из-под черной ведьминской шляпы. Одета Любава была в бирюзовое платье и туфли на каблучках. Красивая, зараза такая. И фигурка хрупкая, стройная, и взгляд с искоркой, а губы пухлые и соблазнительные.
Мне в плане внешности до Любавы далеко. Можно, конечно, взять зелья и исправить черный цвет непослушных волос и темно-зеленый — глаз, да только это буду уже не я. Что касается фигуры… во мне не было хрупкости Любавы, скорее притаилась кошачья грация, которой я с легкостью пользовалась, когда необходимо было сбегать от очередных неприятностей. Из одежды я предпочитала что-то неброское, опять же чисто-ведьминское черное платье до колена с расшитым в виде паутинки белым с серебром воротничком. Работать в таком виде гораздо удобнее, не так заметны грязь и пятна от ингредиентов для зелий.
— И тебе недоброго утра, — фыркнула я, поглядывая на метлу Любавы, которая послушно замерла за ее спиной. Не то что моя безобразница. Ту надолго оставить и вовсе нельзя, такого натворит… До сих пор помню, как зимой нырнула в прорубь и умудрилась при помощи магии, которой напиталась, оттуда выманить три ведра карпов. И все бы ничего, но когда это богатство оказывается у тебя в постели посреди ночи…
— Какая ты невежливая, Рита, — ухмыльнулась Любава, напоминая о себе, сверкая голубыми искрами во взгляде и накручивая на палец локон.
Мы с Любавой — обе ведьмы, учились на одном факультете в Академии Магии, да только специализации у нас были разные. Любава славилась приворотными зельями, а я — теми, что в общем-то доставляют неприятности. Ну не привыкла я готовить по рецептам, предпочитая экспериментировать и творить. Жаль только, от моего энтузиазма вчера рухнула крыша в доме господина Рута, пекаря, который приютил меня, ведьму бездомную, в благодарность за наложенные в его пекарне заклинания от мелких грызунов. И работу какую-никакую дал. Мои чары помогали хлебу не подгорать, тесту быть пышным и мягким, а любой начинке — не портиться.
К слову сказать, господин Рут оказался удивительного терпения мужчина, долго продержался… почти два месяца. И даже не особо вмешивался в мои дела, лишь изредка заглядывая на чердак, где я жила.
— Что ты хочешь? — поинтересовалась, не горя желанием заводить разговор.
Настроения и так не было, а смех Любавы, которая точно знала, что я осталась без дома, слухи по Лантару расходятся быстрее ветра, слушать не хотелось.
