© Владимир Плешаков, 2018
ISBN 978-5-4485-2280-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Я издерган и потаскан
Дни – пустая суета
На лице все время маска
А под маской – пустота
В нежеланье, в не хотенье
Голод кажется мечтой
Виртуозно целый день я
Заполняю пустотой
У меня от лени грыжа
Я бездельем утомлен
Равно всех я ненавижу
Равно в каждого влюблен
Я развратник и романтик
Борода, очки, живот
Мне б еще на шею бантик
Можно ставить на комод
На мозгах седые клочья
Преют, мысли теребя
Сам себя люблю я очень
Ненавижу сам себя
Рыдал на дне бокала
Мой шарик ледяной
Я видел, как ты встала,
Хоть был к тебе спиной.
Вот ты сняла одежды,
Расправив ночи ствол
И застрелив надежды
На одиночество.
Ко мне ты приближала
Две гусеницы рта,
Моё первоначало
Ласкала темнота
И вечная нелепость:
Едва прихлынет кровь,
Как превратится крепость
В гостеприимный кров.
И пули засвистели,
И мины взорвались!
И тело было в теле,
И мы упали ввысь.
И в сумеречной рани
Обман взошел в зенит.
Я в душу им был ранен,
Контужен и убит.
Снова, милости-судари,
У меня мошна пуста.
То ли – нынче не в ударе,
То ли – публика не та…
Не спешит приязни ради
Отдавать свои гроши,
Не кричит, как прежде: «Дядя!
Подиви да посмеши!»
Не бурлит толпа у входа,
Стал печален и нелеп
Без снующего народа
Самодельный мой вертеп.
Может, это осень злая —
Для потехи не пора —
Лицедейство хриплым лаем
Прогоняет со двора?
Что ты хочешь? Чтоб я бросил
Шутовское ремесло?
Дудки! Не дождёшься, осень.
Буду я тебе назло
Забавлять народ и дале
В непогоду и мороз,
Повергать его в печаль и
Веселить его до слёз.
Зритель открывает двери
В мой уютный балаган,
Чтобы здесь опять поверить
В самый искренний обман —
Уморительный и грустный —
Главное, чтоб был хорош,
Чтоб обманщик был искусный,
Да цена чтоб – медный грош.
Так что, осень, зря ты лаешь,
Ты свои затеи брось.
Дурака не напугаешь,
Ну а я – дурак небось.
Не страшусь и не пеняю…
Я и ныне и в лета
Ни на что не променяю
Званье гордое Шута!
Прожив в благоустроенной квартире,
Всё зная о рейв-пати и секс-бомбах,
Ты никогда не сиживал в сортире,
Закрытом на щеколду в виде ромба.
Как хорошо в дощатом туалете,
Когда на улице свирепствует пурга,
С мечтой о южном взморье и о лете
Сидеть, пока не затечёт нога!
Нездешние, волшебные созданья
То вспыхнут, то опять сойдут на нет,
Когда твоё морозное дыханье
Вольётся в пробивающийся свет.
Так, отразив однажды на стене
Бредущие вниз головой фигуры,
След от гвоздя – дыра простая мне
Открыла тайну камеры-обскуры…
Очень просто,
Слишком долго размышляя о тщете,
Оказаться (и надолго)
В абсолютной нищете.
Нашёл ты множество причин,
Чтоб отказаться от пороков,
Забыл про дом, про пол, про чин,
Избрав себе судьбу пророка.
Чего не в силах изменить —
Воспринимай индифферентно.
Глубокомысленно взирай
На самые простые вещи —
В кошмарном сне увидеть рай
Способен только разум вещий.
Ну разве кто из простаков
С тобой умом сравниться мог ли б?
Метаморфозы облаков
Читать как сложный иероглиф?
Пускай все крутят у виска!
Юродивым в России – льготы.
Но и работа нелегка:
Прозренья положить на ноты,
И петь, и жить особняком,
В согласии с заветом древним.
И слыть при этом дураком —
Пророка нет в своей деревне.
Но если вдруг когда-нибудь
Устанешь ты, глашатай рока,
Уже никак провидца путь
Не сменишь вновь на путь порока.
Там, в Междуречье сандаловых рук,
Был вовлечён я в магический круг.
В зное египетском живота
Средь миражей я блуждал неспроста.
Смело спускался в расщелины скал,
Туда, где никто до меня не ступал.
Там, в лабиринтах ацтекских хребта,
Проводником мне была Красота.
Вот – подбородка балканский уступ,
Там отдыхал я в оазисе губ.
Смуглое плато эллинских щёк
В странных предчувствиях я пересёк.
Там, за Маньчжурскими сопками скул
В бездну опаловых глаз я взглянул.
Припорошённый барханами век,
Там я остался. Остался навек.
Крутит, терзает и треплет
циклон
массы воздушные лихо.
Не потому ли он так возбуждён,
что ищет свою циклониху?!
Параллельные рельсы
Никогда не сойдутся,
Даже на горизонте.
Хочешь – сам проверяй.
Но уж если случится
Так, что рельсы сойдутся,
Моментально в том месте
Разобьётся трамвай.
Но трамвай не разбитый,
Лишь немного помятый,
Ранним утром выходит
Из депо на маршрут.
И трамвай этот славный,
Пусть немного помятый,
Люди на остановках
С нетерпением ждут.
А водитель трамвая
Чётко знает работу:
Он людей перевозит
От кольца до кольца.
Благодарные люди
За такую работу
Никогда не забудут
Похвалить молодца!
Пусть глупцы утверждают,
Что водитель трамвая —
Это лёгкая служба,
Это вовсе не труд.
Мол, рулить там не надо —
Нет руля у трамвая,
Сам трамвай туда едет,
Куда рельсы ведут.
Но, поспорив немного,
Все во мненьях сойдутся,
Что у этой работы
Есть и риск, и задор.
Нужно вспомнить о том, что
Если рельсы сойдутся,
Поломаются оба —
И трамвай, и шофёр…
Они говорили мне хором: мальчик,
Главное в жизни – труд.
А я свою голову, словно мячик
Гнал на ближайший пруд.
Они каждый день твердили упорно:
Держи себя в рамках, но марку держи.
А я запирался от них в уборной
И сплёвывал миражи.
Они говорили перед дорогой:
Выбрать свой путь нелегко.
Потом ещё говорили много,
Но я уже был далеко.
Он говорил мне: поймите вы,
Мы вам просто хотим помочь.
А ветер, дувший из моей головы,
Уносил все слова прочь.
Он говорил мне: чужие ошибки-
Это опыт, ценный вдвойне.
А я лепил на лице улыбку.
Слепил и приклеил к стене.
Он говорил мне: внимательно слушай,
Жизнь – это столько-то дней.
Я бы послушал, но мои уши
Были не с Ним, а с Ней.
Она говорила: на всё есть причина,
Порядок царит вокруг…
Но слушать мешал незнакомый мужчина,
Во мне поселившийся вдруг.
Она говорила всё по программе,
И конечно была права.
Но я в этот миг был сплошными глазами,
А глазам не нужны слова.
Она говорила про Смысл и Знанье.
Но я к тому времени мог
Не с ней и не с ним, а с самим Мирозданьем
В такой же вступить диалог.
– Закон мой, – сказало мне Мирозданье. —
Не в силах никто отменить.
Я рассмеялся и – в наказанье —
Потерял разговора нить.
Оно говорило авторитетно,
Обрушив цитат шквал.
Я с умным лицом, под столом, незаметно,
Шарж на Него рисовал.
Оно говорило с таким вдохновеньем!
И хоть было настороже,
Я отвернулся лишь на мгновенье
И – не вернулся уже.
Так и хожу я, глупый и босый,
Имея одну благодать:
Я знаю ответы на те Вопросы,
Которых нельзя задать.
Там жизнь течёт речушкой юной.
Венера с пылкою Фортуной
Своею дружбой дарят всех.
Там не знаком никто с тоскою
Или со злой молвой мирскою.
Там как дыханье лёгок смех.
Там страх – смешон, мудра беспечность.
Мгновенье там седую Вечность
К себе пускает на постой.
Там нагота – лицо здоровья,
Там дружба царствуют с любовью,
А слово «грех» – лишь звук пустой.
Там весел пир, и чаша пенна,
Там говорят обыкновенно
Стихами. Проза – не в чести.
