Первое пробуждение
ясного сознания оказалось неприятным, сопровождалось мучительными болями во
всём теле, спазмами и потерей ориентации.
«Где я?» – возник вопрос
в голове, при этом она пыталась произнести эти два кротких слова вслух, но не
смогла. Губы двигались, а звуки не выходили.
Подняться с постели тоже
не хватило сил. Поэтому она сдалась, вернула голову на подушку и осмотрела
помещение. На больничную палату это место не было похоже. Небольшое окно слева
было зашторено, не позволяя солнечным лучам проникнуть внутрь. В дорого
обставленной комнате царил полумрак.
Странная это была
комната. Стены и потолки красиво отделаны сложными конструкциями из гипсовой
смеси, ни картин, ни рамок с фотографиями, ни зеркал на стенах не было. Комод с
косметикой тоже был без зеркала. Она покрутила головой в поисках телевизора, но
и этого она не обнаружила. Только кровать, тумбы, столики и мягкий уголок в
дальнем углу.
В горле пересохло. Рядом
с кроватью стоял графин с водой и стакан. Она потихоньку придвинулась к краю,
вытянула руку и застыла, глядя на обезображенную кисть.
Открылась дверь, и в
комнату вошёл мужчина.
– Лили, ты очнулась!
Девушка испуганно
воззрилась на элегантного пожилого мужчину.
– Кто вы? – хрипло
произнесла она.
– Ты меня не помнишь? –
он подошёл к тумбочке, наполнил стакан водой и помог ей отпить немного. – Вот
так. А теперь ложись. Тебе нужно отдыхать.
– Я вас не знаю, –
прошептала она.
– Это временная потеря
памяти. Пройдёт, – ласково говорил он, успокаивая её как ребёнка, который
впервые получил травму и не верил, что это не страшно.
– У меня болит кожа.
– Ты попала в аварию,
дорогая. – Седовласый мужчина сел на край кровати и погладил её по бедру поверх
одеяла. – В страшную аварию. Несколько месяцев ты была между жизнью и смертью.
Но всё обошлось. Теперь ты пойдёшь на поправку.
– Вы – мой отец?
Повисло молчание.
Мужчина собирался с мыслями.
– Ты правда меня не
помнишь?
– Нет.
– Я – твой муж, Лили.
Меня зовут Стэтэм. Очень жаль, что ты меня не помнишь. Доктора обещают, что
твоя амнезия пройдёт, но… Я верю, что пройдёт. Ладно, отдыхай. Я ещё зайду.
Поцеловав её в лоб,
мужчина вышел.
«Муж? Такой старый?» –
подумала она.
Долго она не размышляла
и про изуродованную руку забыла. Факт аварии она не восприняла. Разум
затуманился, а через время она снова уснула.
Ей снился огонь. Не
пожар. Ее собственное тело горело.
Распахнув глаза, она, превозмогая
боль, села в кровати. Лоб, шея и волосы были мокрые от пота, в глазах стояли
слёзы, дыхание сбилось. Постепенно страх ушёл. Она вновь посмотрела на кисти
своих рук в темноте. Что же с ней произошло? Внезапно она поднесла пальцы к
лицу и с ужасом поняла, что кожа бугристая.
Она хотела найти
зеркало, но из комнаты убрали все зеркала.
С большим трудом она
выбралась из постели и доковыляла до двери. Заперта. Она подергала ручку
несколько раз, но та не поддавалась. И дело не в слабости. Комнату по какой-то
причине заперли на ключ.
Нащупав выключатель, она
зажгла свет в комнате и долго разглядывала мебель. Приоткрытая дверь вела в
туалет, но и там не было зеркала.
Лили походила по
комнате, а потом решила сдвинуть в сторону плотную штору, чтобы взглянуть на
ночь. Когда же она это сделала, то вместо ночного неба увидела собственное
отражение.
Раздался дикий вопль
ужаса…
– Простите. Извините.
Разрешите?
Ревущая от восторга
многотысячная толпа тянула руки с телефонами, чтобы заснять своего кумира, для
них она – Бог. Молодая девушка в открытом летнем платье пробиралась ближе к
сцене, прижимая к груди яркий конверт с надписью «Открой». Ещё накануне Лесли загадала,
если сможет сделать это, то всё будет… что именно она не знала, но это ее не
особенно волновало. Главное, чтобы ОНА увидела.
«Мне нужна твоя
помощь! – мысленно говорила Лесли с той, что сейчас держала микрофон.
Прошло много лет, но крепкую дружбу нельзя забыть в одночасье. По воле злого
рока Лесли потеряла всё и теперь вынуждена идти на этот шаг. Не ради себя. Ради
брата. – Помоги мне!»
«Помоги мне!»
Под аккомпанемент
электрогитары над головой раскрывались цветы фейерверка – концерт подходил к концу.
«Сейчас она уйдет со сцены, и я потеряю свой шанс» – в мыслях
запаниковала Лесли.
Обретя силу, она начала
расталкивать людей перед собой. Она уже видела край сцены. Осталось немного.
Салют продолжал громыхать, а восторженная толпа взмывала головы вверх и вопила,
что было сил.
И тут что-то пошло не
так. Музыка прекратилась, а люди резко рванули со своих мест. Лесли была зажата
между толстяком с расстегнутой рубашкой, от которого разило потом, и влюбленной
парочкой, приклеенной друг к другу как сиамские близнецы. Давление толпы с
каждой секундой усиливалось. Лесли не могла шевельнуться.
«Я не успела».
– Спасибо, спасибо! –
кричала певица, пока голоса поклонников скандировали её имя.
Лесли почувствовала
запах пиротехники. Все закончилось. Люди двигались к выходу с бешеной скоростью
и Лесли догадывалась почему. ОНА раздавала желающим автографы.
И Лесли захотела туда.
Не за автографом. Помощь. Ей нужна была помощь. Надо только передать конверт. В
нем когда-то лучшая подруга прочитает всё, она поймёт. Билет на этот концерт
достался ей по чистой случайности. Когда ещё предоставится такой шанс?
Сделав крайне неловкое
движение, Лесли застонала от резкой боли в лодыжке. По какой-то непонятной
причине несколько человек навалилось сверху, и Лесли не удержалась на ногах.
Туфель! Где туфель? Внезапно она почувствовала сильное давление, услышала
хруст…
А дальше было всё, как в
тумане…
____
Изумрудные глаза
отражались в большом овальном зеркале. И это ее глаза. Дивные глаза,
которыми восхищался весь этот чертов мир. Глаза, благодаря которым она стала не
только знаменитой певицей, но и моделью. Обложка в каталоге «Лореаль» – она
рекламировала тушь для ресниц. Но все женщины хотели вовсе не тушь, а ее цвет
глаз. Ее агент Доркас потом еще долго не мог забыть, как ему звонили владельцы
магазинов оптики и благодарили за успешный вклад в рекламу, так как линзы
изумрудного цвета выкупались в сотни раз быстрее, чем тушь «Лореаль».
В гримёрную ворвался
Доркас, как всегда размахивая руками, готовый откинуть свою белоснежную челку с
лица. ЛилСи выпрямилась и стерла с лица отблески недавней грусти.
– Это было потрясающе! –
восхваляя ее, Доркас взвел руки к небесам. Для него потолок – не помеха.
Уголки губ ЛилСи слегка
приподнялись.
– Ты, как всегда, была
на высоте! – продолжал Доркас, – Красивая, гибкая, живая! А голос! Такого
голоса нет во всем мире и они, – он указал в сторону, где предполагалось, была
сцена, – любят тебя, боготворят. Потому что ты – БОГИНЯ!
