Мы с Мишей ждали посадки в самолет в Вашингтоне, когда он, рассматривая два скрепленных листочка бумаги, достаточно громко для моего пробующего дремать мозга воскликнул:
– Смотри, мы прилетаем в два двадцать дня и улетаем в это же время. Ровно три дня, минута в минуту.
Я косо посмотрел на него, радующегося столь неожиданной находке в самолетном расписании.
– Лучше бы мы прилетели на пару часов раньше и, в качестве возмещения, улетели на пару часов позже.
Миша рассмеялся.
– Ты прямо по принципу: я тебе должен шестьдесят долларов; дай мне сейчас сорок, и я буду должен тебе только двадцать. Потом выспишься. Там классно – завалился и отрешился от всех забот этого мира. Этими разговорами он оторвал меня от столь приятного занятия, как утренняя дрема. Тем более что приятная женщина вдвое старше меня открыла дверь в тубус, ведущий к самолету, и объявила посадку. Еще через полчаса я безнадежно притворялся дрыхнущим и старался не обращать внимания на вопросы стюардессы и стоны и причитания соседей, прорывающихся через мои ноги в проход и далее в туалет.
Несколько дней назад Миша, мой младший брат, появился в моей скромной квартире и уговорил на эту поездку. Мы вышли на крохотный балкон выкурить по сигаре, прихватив по пузатому стакану с коньяком.
– Ха, сигары! Представь себе – Мексика, где на каждого белого человека приходится по два-три человека обслуживающего персонала. Тебя обихаживают, обласкивают, приносят кофе или коньяк, подносят зажигалку, как только ты достаешь сигарету. Где можно валяться на пляже не на песке, а на кожаных диванах в беседке. Кататься на водных мотоциклах или просто плескаться в бассейне или плавать со скафандром в океане. Сидеть в газибо и отгонять назойливых птиц, смотреть на пеликанов и орлов и чувствовать, как ты летишь вместе с ними в далекое голубое небо. Летишь себе, никого не трогаешь, а тут подлетает местный мексиканский орел и вежливо спрашивает, чего тебе в данный момент хочется. Устаешь так, что вечером мечта одна – завалиться в постель и забыться сном. Но не получается, спокойная тихая ночь, и ты сидишь себе на веранде, куришь сигары и пьешь коньяк. Иногда хочется остановить эти мгновения и понять простую мысль – это счастье.
– Ага, согласен. Доллары – это счастье.
Миша, мой брат-романтик, рассмеялся.
Теперь я расплачивался за это обещанное счастье своим недосыпом. Еще бы, ведь мне пришлось встать даже не то что слишком ранним утром, а слишком поздним вечером, чтобы из-за всех этих новых мероприятий с безопасностью успеть за два с половиной часа до отбытия самолета быть в нью-йоркском аэропорту. Быстрый перелет в Вашингтон, где меня ждал Миша, в крохотном самолетике типа усовершенствованного кукурузника был тоже не подарок. Зато короткий. Посему в самолетике поспать тоже не удалось. Может быть, кто рано встает, тому Бог дает, да не мне. Я лично так хотел спать, что имел гигантское желание отключиться от всего остального мира на пару дней. Что, согласитесь, есть разбазаривание из трех дней, выделенных Мишей на всю Мексику. Если я отключусь на два дня – что остается? Фиг да малинка. Которые почему-то в Мексике не растут.
В Канкун я прилетел угрюмым и не выспавшимся. Паспортный контроль, личный досмотр и разборка с транспортной компанией, потерявшей наш заказ на переезд из аэропорта в гостиницу, настроения не добавили.
Зато я вырубился в мини-вэне по дороге из аэропорта на землю обетованную. Спал минут двадцать и прозевал военный патруль на дороге, посмевший остановить – о Боже – американских туристов. Этот короткий отдых вернул силы и уверенность в себе и в светлом будущем. Игристое шампанское, которое нам поднесли в прохладе холла, тоже добавило игристого настроения.
Нас тут же окольцевали, нацепив пластиковые полоски на руки. Это был признак чужеродных гостей с правом жрать и пить без ограничения. То, что называется «все включено». Наверняка в этом отеле не найти одной простой штуки, которая есть в каждом порядочном доме, – элементарных весов.
– Ха, мне выпало три семерки! Посмотри, что у тебя?
Миша рассматривал надпись на пластиковой полоске. Я тоже посмотрел.
– Ха, – в тон ему ответил я. – А у меня – четыре!
Три-семь-семь-семь-семь было у меня. У Миши, соответственно, на единичку меньше. Что и говорить, многообещающее начало.
Мы с трудом отделались от навязчивой дамы местной коротконогой национальности, предлагавшей расписать весь наш отдых по дням, часам и минутам. В конце концов, мы же свободные люди из свободной страны, чтобы самостоятельно принимать такие решения. Это оказалось не столь легко – когда мы очутились в номере, красная лампочка нашего телефона уже моргала. Тот же самый навязчивый голос повторил свое пожелание, и мы отмахнулись от него, как от навозной мухи.
– Ну что, пойдем искать наших?
Наши – это компания моего брата, которая прибыла на пару дней раньше. Мы, можно сказать, припозднились и потому нарядились для первого выхода в свет. Теннисные рубашки, под цвет шорты, бейсболки и кроссовки.
– Ты – белокожий пижон в белом!
– А ты – голубой!
Мы дружненько посмеялись. Одно мне не нравилось. Миша заметно нервничал. Шальная мысль промелькнула в голове – из-за женщины, которую он должен был встретить здесь. Что хоть как-то могло объяснить, почему он резко поменял планы и вместо его нынешней подруги на мексиканскую ривьеру прилетел я.
Наших мы нашли в ограниченном женско-детском контингенте в дальней части бассейна. Миша мне уже дал расклад русских боевых частей в Мексике. Два брата – это мы с ним, две сестры, три пары, две из которых с детьми. В данном случае русскоязычное представительство состояло из обеих мамаш со своими отпрысками и еще одной дамы. Мамаша с расплывающимися бедрами намазывала кремом облезшую спину дочуры лет тринадцати-четырнадцати. Похожесть лиц и фигур не вызывала сомнений в их родственных отношениях. Марина и Оксана, так они назвались. Маманя руки мне не подала, сославшись на крем. Зато дочка сделала это чисто по-американски, без жеманства и сильно тряхнув мою руку. Вторая маманя внимания на меня не обратила и перебила Мишино представление выкриком:
– Гава, ты куда?
Она сорвалась со своего места к нам за спину – там в детском по щиколотку бассейне с фонтанчиком бултыхался малыш.
– Гава – это мужское имя или женское? – решил пошутить я.
Михаил замешкался. Если его и бултыхающегося малыша когда-то представляли друг другу, оба явно уже забыли о деталях этого события.
– Гава – это Гавриил. – Моего засмущавшегося брата спасла третья женщина.
– Смешное имя, не правда ли?
– Красивое имя. А главное, редкое! – поддержал я.
