Для себя самих спасаем мы Троицу и спасаемся Троицею.
Григорий Богослов, Слово 30
Могу видеть вперед, по предшествовавшему надеяться о будущем, и знать его по умозаключению, как воспитанник Слова.
Григорий Богослов, Слово 42
Христианское воспитание. В чем оно обусловлено феноменом триипостасного Бога? Поразмышляем над этой, по одному основанию, изученной, по другому – во многом не познанной проблемой.
Изученность вопроса – в общей теоретической осмысленности христианского воспитания. Христоцентричность, внимание к душе человеческой, видение ее как богосозданной и богоподобной, самоусовершенствование, полагание в педагогическом воздействии на благодать, наставничество – эти и другие чрезвычайно емкие по содержанию черты христианского воспитания знакомы каждому, кто хоть в какой – то степени постарался всмотреться в историю и современность христианской педагогики. В этих реалиях, обусловленных прежде всего семантикой второй ипостаси Святой Троицы, явлены начала христианского воспитания.
Слабая изученность указанной проблемы в том, что принимаемые в теории христианского воспитания категории: христоцентричность, душа человеческая и пр. – строго не связаны с идеей тринитарного прочтения Создателя. Связь категорий воспитания с Троичностью Бога в истории педагогического дискурса практически не исследовалась. Многое в педагогике – теоретической и практической – соответственнно рефлексировалось.
В качестве иллюстрации к тезису о недостаточной исследованности проблемы приведем положение о провидении наставником (пастырем, учителем) своего ученика, о сопряжении в умозрении тринитарно мыслящего педагога настоящего и будущего его воспитанника. Тринитарное сознание обращено ко всей жизни человека. Его (сознания) предмет не малая задача обучения, социализации и пр., а все бытие человеческой духовности. Святая Троица есть преобразование мира в его началах, развитии и восхождении к своему пределу. Это и удерживает в себе тринитарная педагогическая рефлексия.
Иллюстрирует малую изученность вопроса и положение тринитариев (так будем называть богословов, оформивших учение о Святой Троице) о воспитании как непостижимо – бесконечной реалии. Человек бесконечен (у него нет предела) и непостижим. Бесконечен и непостижим, как и сама Святая Троица, как и Христос, изъявляющий Бога – Отца и полагающийся на Святого Духа [1, с. 536, 543, 557]. Бесконечен и непостижим человек как соучастник Евангелия (выражение апостола Павла, столь чтимого сторонниками тринитарного учения), как вступающий в братство со Христом [выражение Григория Нисского; 8, с. 232]. Соответственно, и воспитание его (человека) – реалия бесконечно открытая и становящаяся. В чем открытая и в чем становящаяся? Об этом размышляет тринитарное сознание.
Полагаем, интерес к проблеме обусловленности христианского воспитания идеей троичности связан не только с академическими соображениями, хотя и они значимы, но и с практической ценностью осмысления ее.
В работе постараемся выявить составляющие христианской педагогики в их обусловленности тринитарным учением. Опираться будем на труды отцов – каппадокийцев – Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского (IV век нашей эры). Благодаря каппадокийцам «христианское сознание овладело, насколько это вообще возможно человеческому уму, великой тайной Триединого Бога» [В.В. Зеньковский; 6, с. 154–155]. В сочинениях этих богословов тринитарная мысль, восходящая к Евангелию и апостольскому наследию, обрела свое формальное завершение и открытость для последующего осмысления.
Методологией примем субстратную рефлексию А.А. Гагаева, согласно которой в предмете следует увидеть его множественную антиномическую основу, его бытийную единичность и стремление к персонификации и во всем этом ответить на его (предмета) вопрошания к себе [3]. Названная рефлексия была использована в монографии «Христология», положения которой развертываются в настоящем исследовании [4].
Методологией избираем воззрения в богословской и педагогической сфере апостола языков Павла [см. нашу книгу; 2]. Апостола Павла тринитарии чтили и как богослова, и как пастыря. Их идеи и интуиции в главном суть развитие вопрошаний призванного апостола (стилистика апостола).
Методологически значимой в работе является концепция образа мира в определенной историко – культурной традиции Г.Д. Гачева [5].
Формат книги – очерк проблемы. Нами осознается, что книга – лишь начало размышления о большом и сложном. Надеемся, кто – то продолжит начатое нами.
Заметим: книгу писали как очерк, как нечто важное, но ставящее в себе самом пределы своего развертывания. С каждой страницей она увлекала нас, увлекала своей темой и своими вопрошаниями, и тогда нарушались нами законы жанра. Ей (книге) благодарны мы за встречу с вдохновенными интуициями великих тринитариев.
Работа обращена ко всем интересующимся судьбами христианства и христианской педагогики.
Работу обращаем к тем, кто без оглядки на внешний авторитет, без сословного – церковно – сословного – высокомерия ищет Христовой истины в образовании.
Работу адресуем тем, кто не ищет себе выгоды во всяком деле.
