Ночь зажгла сотни звёзд, но в глазах – стылый мрак.
Не сбежать – снегопадом засыпало двор.
Напророчь мне чего-нибудь, старый мой вРАг,
Ведь недаром по следу идёшь до сих пор.
Ведь недаром под ноги бросал мне слова,
Что студили сильней, чем сто тридевять вьюг,
И мутилась от боли моя голова,
Жарким гневом вскипая, круша всё вокруг.
В ярой страсти, в бою – было сладостно сечь,
И на кровь и на раны глядела шутя.
Сколько раз в грозный час выбирала я меч!..
Ну а Боги под сердце давали дитя.
И яснел мутный взор, и спускался покой,
И любовью звенела вокруг тишина.
Колыбель колыхая неловкой рукой,
Я почти забывала, что значит – война.
Я почти забывала – как сталь горяча,
Слыша лишь, как напевы нежны родника.
– Правда ль стала нежна? Так отведай меча!
Не забыла ль привычного рока рука?
– Не ждала в этот раз. Не считала потерь.
Кто был рядом – ушёл. Кто был близок – далёк.
Знать пока не дано – кто и с кем я теперь.
Путь мой прям да суров, долог да одинок.
Мне сейчас не поднять солью выжженных глаз,
Не услышать за вьюгами шёпоты трав.
Отчего вспоминаю тебя в горький час?
Оттого, может быть, что во многом был прав?
Зрячий – видел да лгал, иль сказать не умел.
У заумного в сердце не капище – склеп.
А вот этот, нелепый, недобрый удел
Предсказал мне тот, кто был отчаян да слеп.
Слеп да прав. Чёртов правнук захожих калик!
А метель за окошком ревёт да метёт…
На ладони моей – Солнца алого блик.
А на персях узором кольчуга цветёт.
***
Здравствуй, Сергиев Воин! По росту ли меч?
Не длинна ли кольчужка – в четыре руки?
Тот, кто Словом дарит, Словом – может и сечь…
Кровью полнятся воды Непрядвы-реки.
Где очаг – пепелище. Порушен наш кров,
А над ним – горький плач, да белеют крыла…
Сто ключей я дала тебе к сотне замков,
А от сердца, гляди-ка, ключа не дала.
Кто для Князя Донского дружину ковал,
Кто другиню свою отдавал, не скупясь,
Тот грядущее ведал, да только не знал:
Для неё князь – кто люб, а не тот люб, кто князь.
Ну а если сошлись перекрёстки путей,
И тропе рука об руку вышел свой срок,
Принимай новый путь – без помех, без затей.
Имя новое дай мне и новый дай рок.
По росе ли, по льду, через слёзы и смех
Я уйду, не жалея почти ни о ком.
А боярыня, в лисий укутавшись мех,
Будет петь тебе песни совсем о другом.
Что любовью зажглось – так тому не сгореть.
Не от крови – от зорь небосвод будет ал.
И ни разу тебе не придётся жалеть,
Что когда-то звезду свою Князю отдал.
Пересветова суть – из ладони в ладонь
И от сердца к сердцам напрямую давать
Этот ясный, Богами зажжённый огонь,
Собирая по крохам Великую Рать.
Но когда ты пойдёшь в свой решающий бой,
Как и всякий из нас – без меча, без брони,
Чьи-то сильные крылья блеснут над тобой,
Чтоб укрыть. И тогда уж меня не гони.
Ты не ведаешь ныне, узнаешь потом —
(будет слишком знаком этот странный полёт),
Кто в закате кружит над Засадным полком,
Кто о вас негасимые гимны поёт.
Я – душа. Я на стяге у Князя парю,
И пою, и сгораю у всех на виду.
И сейчас, в горький час – не кляну, а дарю…
Луч грядущих побед отразился на льду.
***
Зорька мир разукрасила в радужный цвет,
Всё укрыла снегами колдунья Зима.
Я пишу, отложив все печали, мой Свет,
И наверно, не будет нежнее письма.
Ты на слёзы мои, на печаль – не гляди.
Что прошло, то прошло, нам о том не жалеть.
Утро Нового Века у нас впереди.
Значит, будет чем жить и о чём людям петь.
Знаю, там, вдалеке, не один ещё бой,
Но таится до времени Светлая Рать…
Мне б молчать, издалёка любуясь тобой,
Мне бы песней твоею волшебной дышать.
Солнце в чаши озёр льёт тепло янтаря,
Озаряя лучами Велесов чертог,
А душа покидает оковы, паря,
И, влюблённая, робко садится у ног.
Вижу – там позади сотни пройденных битв,
До сих пор всходит распря травой по весне…
Только Имя твоё, что сильней всех молитв,
Я шепчу в предрассветном и радостном сне.
У певучей души – онемели уста,
Ну а ты и такую не бросил беречь.
Верю, перед Рассветом не скажешь: «не та».
Дашь и голос, и руку, и нежность, и меч.
Я в ладонях твоих. Ничего не тая —
Сколько б троп не идти, сколько б дней ни кружить…
Не сама, где-то свыше сказали – твоя.
И теперь – в это верить, и этим лишь жить.
