В Эвансбурге стоял октябрь. Последние лучи тёплого света пробивались сквозь багровые кроны сахарных клёнов. Оливия Адлер сидела возле большого окна на уроке математики у мистера Истона, стараясь, будто кошка, целиком уместиться в солнечном пятне. Ей невероятно хотелось на улицу. Обидно было попусту тратить погожий денёк. Совсем скоро усталое осеннее солнце спрячется под одеялом из облаков, потянутся серые дождливые недели, и неизвестно, сколько ещё ждать снега. Но у мистера Истона по программе были дроби, и страдания Оливии его не волновали.
– Итак, – сказал он, остановившись у доски.
Мел неприятно царапнул по гладкой поверхности. Майк Кэмпбелл вздрогнул. Его всегда передёргивало от этого звука – и ещё почему-то от вида людей, лижущих салфетки. Разумеется, весь шестой класс назло тянул салфетки в рот в его присутствии.
– Кто может перевести три шестнадцатых в десятичную дробь? – спросил мистер Истон и окинул класс взглядом, выбирая жертву. – Коко?
– Эм-м, – протянула Коко Цинтнер, торопливо захлопывая блестящий розовый блокнот. – А, – глубокомысленно добавила она, щурясь на доску.
«Ноль, запятая, один восемь семь пять», – подумала Олли, но не стала поднимать руку, чтобы выручить Коко. Вместо этого она взяла фиолетовую ручку, нарисовала линию в черновике, затем превратила её в цветок, затем в пальму – и снова взглянула в окно.
«А вдруг сейчас в ворота ворвётся армия вампиров? Хотя нет, солнце же. Может, оборотней? Или скелет, который Брустеры повесили в окне третьего этажа к Хэллоуину, спрыгнет с крючка и выбежит за дверь…»
Олли понравилась эта идея. Она живо представила, как инспектор Перкинс, который обычно снимал кошек с деревьев и составлял отчёты о пирогах, украденных с подоконников, подойдёт к гуляющему скелету и скажет: «Прошу прощения, мистер Мертвяк, наденьте, пожалуйста, кожу. Вы нарушаете общественный порядок…»
Тяжёлые шаги оборвали полёт её воображения. Олли вздрогнула. Похоже, Коко либо справилась с тремя шестнадцатыми, либо пала их жертвой, и мистер Истон начал раздавать проверочные работы. По классу пронёсся дружный стон.
– Ты внимательно слушала, Олли? – спросил учитель, опуская на её парту листок с заданиями.
– Ага, – кивнула она, а потом немного некстати добавила, – ноль, запятая, один восемь семь пять.
Мистер Мертвяк, увы, так и не вышел погулять. Вот же ленивый скелет. А ведь мог бы избавить целый класс от проверочной по математике.
Мистера Истона ответ явно не убедил, но он прошёл дальше.
Олли посмотрела на листок. «Переведите 9/8 в десятичную дробь». Ясно. Для этого ей не нужен был ни калькулятор, ни черновик. Ей всегда казалось странным, что кто-то ими пользуется. Это же всё равно что каждый раз брать лупу, чтобы почитать книгу. Олли быстро нацарапала ответы, отнесла проверочную работу на учительский стол и принялась ждать звонка, готовая мгновенно сорваться с места.
Звонок даже не успел стихнуть, а Олли уже схватила сумку, засунула в неё помятую стопку листов с будущей домашней работой и роман, который читала, и бросилась к выходу. Она почти успела сбежать, но в дверях её остановил оклик:
– Олли.
Она резко замерла. Лили Мейхью и Дженна Германн чуть в неё не врезались. Весь класс устремился в коридор, огибая Олли, как речная вода камень. Пришлось вернуться к столу мистера Истона.
«Почему я?» – раздражённо подумала Олли. Фил Гринблатт целый час ковырялся в носу и лепил козявки на спинку стула перед собой. Лили взломала телефон старшей сестры, заскринила сообщения, которые Аннабель отправляла своему парню, и весь класс вдоволь над ними похихикал. Но мистер Истон почему-то задержал Олли.
Она остановилась возле учительского стола.
– Да? Я сдала проверочную, если что…
У мистера Истона были большой рот и длинный нос, который почти нависал над верхней губой, а расстояние между ними занимали аккуратно подстриженные усы. Обычно он напоминал дружелюбного моржа, но сейчас казался обеспокоенным.
– С проверочной всё в порядке, Олли, – сказал мистер Истон. – Не к чему придраться.
Она и сама это знала, поэтому подождала продолжения.
– Ты вполне потянула бы математику за восьмой класс, – добавил он. – Если не выше.
– Нет, – сказала Олли.
Теперь на лице учителя отразилось сочувствие, как будто он понимал, почему она не хочет заниматься математикой. Может, и правда понимал. Кроме математики мистер Истон вёл у Оливии живую природу и к тому же был её классным руководителем.
Если беспокойство за свои оценки Олли ещё могла стерпеть, то сочувствие ей определённо не нравилось. Она скрестила руки на груди.
Мистер Истон поспешил сменить тему.
– На самом деле я хотел поговорить с тобой про шахматный клуб. Ты ни разу не пришла с начала осени. В прошлом году ты очень помогла младшим ребятам, когда объяснила, как лучше начинать игру через гамбит, а скоро будет турнир между школами, так что…
Он всё продолжал бубнить; Олли молчала, прикусив язык. Ей хотелось поскорее выйти на улицу и вскочить на велосипед, а не обсуждать возвращение в шахматный клуб.
Когда мистер Истон наконец договорил, она, не глядя ему в глаза, ответила:
– Я отправлю им пару ссылок про начальные гамбиты. Там всё отлично расписано, очень просто. Эм-м, и передайте там всем, что я очень извиняюсь.
Учитель вздохнул.
– Ладно, решение за тобой. Но если передумаешь, мы будем рады…
– Ага, – сказала Олли. – Я подумаю. – Потом торопливо добавила: – Ну, мне пора. Хорошего дня. До свидания.
И она выскочила за дверь, пока мистер Истон не успел возразить. Даже спиной она почувствовала, как он провожает её взглядом.
Олли пробежала мимо зелёных шкафчиков, которых было по тридцать шесть с обеих сторон, по коридору, где всегда пахло хлоркой и несвежими сэндвичами, и вылетела через двойные двери на лужайку перед школой. Сияло солнце, прохладный ветер трепал золотую листву. Осень в Эвансбурге была в самом разгаре. Олли глубоко вздохнула. Теперь можно вскочить на велосипед и на полной скорости погнать вдоль реки, не останавливаясь и не разбирая дороги. Может, даже искупаться? Не так уж и холодно сейчас. К сумеркам она вернётся домой: солнце садится без двух минут шесть. Времени полно. Отец, конечно, будет не рад, что Олли задержалась. Он постоянно беспокоится, хотя знает: его дочь способна о себе позаботиться.
Велосипед был марки «Швинн», сливового цвета. Олли всегда оставляла его у самых ворот, прикрепляя замком к забору. Вряд ли кто-то в Эвансбурге стал бы красть велосипед, но Олли слишком любила свой, к тому же кто-нибудь мог в шутку снять колёса и спрятать их в кустах.
