Большой чёрный автомобиль с мигалкой на крыше катил по проспекту. Было пасмурно, накрапывал дождь. Серые мыши с мокрыми хвостами и казавшиеся от сырости какими-то облезлыми хомяки куда-то бежали вдоль тротуаров, спешили, уворачивались от летевших в них из-под колёс брызг. Другие машины пропускали посверкивающего жёлтым проблесковым маячком полированного монстра, не чиня ему препятствий.
В отделанном бежевой кожей и дорогим деревом салоне было просторно, свежо и уютно. Дома, витрины, тротуары с разбегающимися по ним от падающих с неба крупных холодных капель неудачниками сменялись за окнами, словно кадры кинофильма.
Кузьма Кузьмич сидел, развалившись на диване, курил сигару и смотрел то вперёд, то в окно справа. Его квадратный широкий афедрон накрывал едва ли не половину всей площади дивана; шерсть его лоснилась, кожа на холёных лапах была розовая, а карие глазки-бусинки навыкат смотрели сыто, нагло и безразлично.
Выпустив кольцо густого дыма, Кузьма Кузьмич протянул лапу с сигарой к позолоченной пепельнице и стряхнул пепел наманикюренным когтем.
«Вот он, успех! – сказал про себя Кузьма Кузьмич. – Я – самый обычный хомяк с окраины, добился от жизни многого, и теперь сижу здесь, в приличной машине. (Автомобиль в этот момент остановился на светофоре.) А вон тот, – взгляд его упал на одного из прохожих, – с мокрыми усами… Топчется на остановке, мокнет, автобус ждёт… Неудачник. Вот какая нормальная баба станет жить с таким лохом, что на автобусе ездит! А эта… – он перевёл взгляд на молоденькую мышку, – шлюшка хвостатая… Стоит. Косится. Ха! Заме-етила! Может подобрать? Ведь спит и видит, как бы сесть солидному мужчине на… хвост. Знаю, знаю, что за мысли крутятся в этой милой серенькой головке… (Машина тронулась.) И их таких в стране миллионы! Серое быдло…
Хомяк затянулся из сигары, отчего карие глазки его покраснели сильнее обычного. Выпустив облако дыма, он ткнул сигарой в пепельницу.
«Дурачьё криволапое. Зачем живут – сами не понимают. И правильно! Для этого и работаем… – Надменная ухмылка покривила хомячью морду. – Эх, мне бы больше власти… Чтобы как у крыс! – Он мечтательно прикрыл глазки-бусинки, при этом два передних резца выдвинулись из пасти сильнее обычного. – Но, увы, родился я хомяком, а не крысой, и всего положенного моему брату достиг. А дальше – всё, потолок…»
За окном смеркалось. Большой чёрный автомобиль ехал по широкой улице, где с минуты на минуту должны были включиться фонари; витрины магазинов, кафе и ресторанов уже светились, добавляя в дождливый вечер ощущение праздника. Настроение у Кузьмы Кузьмича было не плохое, нет – так, легкая сытая меланхолия, которая ему даже нравилась.
Зазвонил телефон. Хомяк подобрал лежавший рядом на сиденье смартфон, посмотрел на экран и ответил:
– Да, моя мышка!
– Дорогой, – пропищал из трубки голос жены. – Ты еще не дома?
– Нет. Буду позже. А ты где?
– У мамы. Я немного задержусь. Мама приболела… Я уже распорядилась, чтобы тебе приготовили ужин, а я поужинаю здесь… у мамы…
– Хорошо. Машину прислать за тобой?
– Не надо, я с водителем.
– Если что, звони.
– Конечно-конечно! Целую, дорогой! Пока-пока!
Гудки.
– Сучка хитрожопая! – тихо пробормотал себе под нос Кузьма Кузьмич. – Мама приболела… – И добавил зло, уже про себя: «У старой шалавы батальон любовников. Насмерть затрахает кого угодно, болезная… – Он открыл мини-бар и достал оттуда новую сигару. – «С води-ителем»… – передразнил он мысленно. Щёлкнул золотой зажигалкой, прикурил. – За дурака меня держит, тварь усатая…»
Он давно не любил жену, и та отвечала ему взаимностью. Иногда ему казалось, что он вообще никогда и никого не любил. Молоденькие хомячихи и мышки, которых он часто менял, были для него – так, обслуживающий персонал… как вот, к примеру, официантки, или как швейцары. С той лишь разницей, что швейцары открывали перед ним двери и получали за это чаевые, а остроносые молодушки раздвигали лапки, и тоже вознаграждались. Единственной и по-настоящему честной любовью всей его жизни была любовь к власти. Власть – вот её Кузьма Кузьмич любил всем своим хомячьим существом.
Нажав кнопку связи с водителем, хомяк распорядился ехать домой. Погода совсем испортилась: начался ливень, за окном уже не на что было смотреть. И курить больше не хотелось. Машина свернула в направлении выезда из города.
Кузьма Кузьмич рассеянно смотрел в окно на сносимые ветром капли воды, что горизонтально бежали по пуленепробиваемому стеклу. В голове было пусто – никаких мыслей – и он словно выпал из времени, просто смотрел в окно.
Когда ливень закончился – внезапно, будто на небе повернули кран – он очнулся от забытья и ему нестерпимо сильно захотелось выйти наружу, вдохнуть свежий после дождя воздух полной грудью, пройтись прямо по лужам. Кузьма Кузьмич снова нажал кнопку.
– Останови, – приказал он.
Водитель взял к обочине и остановил машину.
Это была окраина города. С одной стороны широкого проспекта, превращавшегося где-то здесь в федеральную трассу, вереницей выстроились торговые центры и гипермаркеты с огромными как футбольные поля автостоянками перед ними, с другой росли в небо многоэтажки нового микрорайона, а между проспектом и многоэтажками протянулся жиденький сквер с коваными фонарями и ажурными скамейками.
Кузьма Кузьмич потянулся к бару, взял сигару, понюхал её и, поморщившись, вернул на место, после чего открыл дверь и, пыхтя, выбрался из машины. Снаружи воздух пах озоном; вдохнув его полной грудью, хомяк потянулся лапами в разные стороны, махнул вышедшему, было, вместе с ним водителю и по совместительству охраннику:
– Побудь здесь. За мной не ходи.
Осмотревшись, он грузно побрёл в сторону ближайшей скамьи…
…Кот Василий был молод, силён и красив. Работал в охране на большой стройке; жил, как и миллионы других котов, в непримечательном микрорайоне на окраине мегаполиса вместе с женой Марфой. (В свое время не один клок шерсти был выдран из наглых морд самых породистых ухажёров, ради завоевания лапки и сердца трёхцветной зеленоглазой красавицы.) Василий был честным и принципиальным котом, благодаря чему пользовался уважением соседей и товарищей по работе. В молодые годы он успел надрать морду едва ли не каждому второму котанý на районе, за что теперь представители подросшего поколения усатых задир почитали за честь с ним поздороваться при встрече, потому что знакомство с Васей – плюс к авторитету.
Выйдя из автобуса на остановке возле сквера, Василий вдохнул полной грудью свежий вечерний воздух, потянулся, вытянув трубой полосатый хвост, и направился домой по привычному маршруту. В животе у него урчало. Как всегда после смены, ему хотелось поесть, помыться и завалиться спать.
