Глава 1
– Твою мать, Андрюха! Где берег?
Легкое покачивание волн слегка шевелило оконечность большой медведицы над головой. Та не издавала ни звука, впрочем, как и все вокруг. Отсутствие буйков и внезапное отключение электричества на побережье, тотчас включило состояние легкой паники. Редкие фонарики исчезли в темноте азовского прибрежного поселка, под ногами, как-то особо ощутимо, активизировались жуткие спруты и челюсти огромных хищных и жадных до моего тела морских монстров.
– Епрст…– вынырнув и сплевывая воду, произнес не сильно трезвый друг.
– Кто спер берег? – коряво добавил он.
– Камаз домой пошел. – Сделал неосторожное предположение я. – Решил все уснули. Фиг ли счетчик зря палить? Вот он и дернул рубильник.
К слову, Камаз – необъятного размера борец-вольник, открывающий трехлитровые банки сока двумя пальцами, чем вызывал восхищенные взгляды девчонок и посвисты завистников мужского пола.
Кама ушел совсем. До утра. Девки уже спали. А нам, двум неуемным питерским раздолбаям, приспичило перед сном «обмочить гениталии». В голове, как-то резко протрезвели полушария, это южное домашнее вино ослабило свою хватку. Почему-то мысль покричать пришла не сразу и мы, вращаясь вокруг оси, жадно шарили глазами в темноте. Большая медведица уступала место Малой, полупьяные созвездия вращались над головой, но иных признаков внешнего освещения не отыскивалось. Монстры под голым задом, а это казалось нам естественным, для ночного купания, становились все ощутимее. То, что еще час назад вызывало восхищенный взгляд соблазненной студентки, стало такого маленького размера, что в голове отчего-то вспомнилась надпись над писуаром в одном из общественных туалетов «не льсти себе, подойди поближе».
– Брат, а мы реально влипли. – произнес сакральную фразу Андрюха.
Мимо него проскользнула какая-то светящаяся рыбеха.
– Ааа! – заверещал с перепугу он. Меня током дернуло!
– Ага, морской скат тебя дернул за … Кой черт тебя понес в этот заплыв? Выпили три литра этой «сивухи». После нее ноги ватные. Как только мы добрели до берега?
– Но руки-то не ватные. Гляди, какой заплыв учудили.
– Да лучше б она голову ватной делала, глядишь не дошла бы до тебя такая мысль – ночью в Азов лезть.
Странное дело, море, еще совсем недавно казавшееся таким ласковым и теплым, превратилось во вражески настроенную субстанцию, желающую поглотить тебя целиком, не дав попрощаться с родными. И отчего-то стало холодно. Мурашки так активно забегали по коже, что в этой тишине, казалось будто они топают. И монстры эти все ближе…
– Фонарь! Свет! – не закричал, заорал, как потерпевший, Андрюха.
– Ага, только он движется и как-то подозрительно хаотично. Светлячок, мать его!
– Как думаешь, он к берегу или от?
– «Ватсон, а давайте его поймаем» и спросим?
– Ага, только догоним.
Шутки шутились все хуже.
– У меня сводит ноги.
– А у меня между. – отстукивая дробь зубами ответил я.
И чего нас понесло в воду? А, припоминаю. Сидели пили, как обычно, в последние дни, у спортсменов в номере. Те пили, открываемый Камазом сок, мы с Андрюхой, примерно тот же сок, но из-под резиновой перчатки. Те, кто в теме, должны помнить, для чего ее надевали на банку. Градус того напитка был не велик, но пился хорошо и без закуски. Его особенность была в реакции организма. «Пьянели» ноги. Сидишь такой, за столом, веселишь себя и компанию, на душе легко, голова светлая, язык отвязан. Но только попытаешься встать, а опорно-двигательный аппарат тебе: Стоять! Куда, мля? Ноги не идут. Нижние конечности словно бетонные слоновьи ноги и каждый шаг – целая история, занимающая, как казалось, вечность.
Итак, пили. Ненавязчиво подливали московским студенткам, восхваляя глубину букета местного вина урожая 1900-такого-то года. Девчонки велись и закусывая напиток «барбарисками», оставляли яркую помаду на казенных стаканах. Вечер ничем не отличался от вчера и поза-. Парни ржали над нашей очередной историей, москвички смущенно хихикали, Кама жал правой резиновый экспандер.
А история была следующей.
Глава 2
В одно из жарких утр мы решили изменить своему пляжному расписанию и отправиться на местный рынок. Там, по рассказам местных, была хорошая барахолка. Разгладив под холодной водой лица и зарядившись вчерашними бутерами с подсохшим сыром, мы отправились на поиски антиквариата.
На местных «развалах» было многолюдно, суетно и по южному шумно. Среди гор старых ножей и вилок, я как-то сразу выловил глазом двухтомник Булгакова. Надо отметить редкая для книжных магазинов того времени вещь. Надо брать – решил я и не сильно торгуясь с округляющей гласные буквы бабулькой, отслюнявил ей смятые в джинсовых (о них отдельная история) шортах купюры. Андерсен же, отнюдь не был настроен на такую легкую добычу и вперивал свой взор в следующие ряды барахольщиков. И тут… «Вот она!» Крик напоминал возглас, нашедшего утерянный месяц назад, заныканный, среди родительских книг червонец. Она была картиной. Во всяком случае нам тогда казалось именно так.
С трудом припоминаю, что на ней было изображено. То ли морской берег и пальмы, то ли пальмы и морской берег. Но на моего друга, перегретого украинским солнцем эта «мазня» произвела сильное впечатление и он уже представлял ее у себя дома, над велюровым диваном. Где она, в последствии, торжественно и повисла, предполагая быть первой в перспективной галерее искусств, на девятом этаже панельного дома. В общем картина была жестоко выторгована у местного художника «Мазилкина» за пол литры. Нам ее аккуратно обернули двумя слоями мариупольской «Правды» и повязали шпагатом. На сем мы попрощались с местными спекулянтами и двинулись обмывать покупки.
Нашей обмывочной оказался местный пивняк. Настоящий, кондовый, с длинными деревянными столами и скамьями. Там разливали бодяжное, но дешевое пойло, которое тамошние завсегдатаи называли пивасом. Для начала взяли по парочке и по рыбке. К завершению второй, за соседним столом послышалась знакомая речь с по-питерски «квадратными» гласными и столь же четко выговариваемыми согласными. Земляки! Рядышком, скромняцки сидели, спортивного вида парень и хрупкого вида девица. Они явно заставляли себя получать удовольствие от теплого напитка и это у них выходило не важно. Мы решили побрататься.
– Земляки! Какими ветрами? – поинтересовался мой друг галерейщик.
– Бонджорно, бомбини! – вторил ему я.
Ребята от неожиданности, услышав фамильярность на «родном языке» поперхнулись желтой жидкостью и пена смачно и одновременно шлепнулась из обоих кружек на стол.
Ждать кухарку в переднике ни кто не стал и, оторвав кусок оберточной «правды» от «произведения искусства», мы помогли землякам промокнуть лужу. В процессе сближения сторон мы выяснили, что зёмы с Петроградки, что они молодожены и приехали в медовый месяц погостить к тетке. Банальная беседа неминуемо становилась скучной. Скуку уничтожило пари.
