ГЛАВА 1.
Розовая иконка на экране айфона последней модели. Моя лента инстаграм, две тысячи подписчиков, многие из них смотрят на меня с завистью или раздражением. Ленту вниз – я, в серебристом лыжном костюме, на фоне склонов. Деревянное шале, припорошенные белым ели, в руках бокал на тонкой ножке, вино сияет рубином на свету. По обнажённому ряду моих керамических зубов и не скажешь, что я ненавижу кататься на лыжах. Ленту вниз, снова я. Длинные светлые волосы, бывшие русые, на сине-белом фоне. Яхта, морская пена, тропический загар, дорогие очки от солнца, плоский живот. Невидимые зрители завидуют по ту сторону экрана.
Движение пальцем – квадратики моей жизни снова превращаются в розовую иконку. Захожу в синее сафари, вбиваю запрос:
«Мне не хочется жить»
Читаю. Форумы, телефоны психологической помощи и тупые советы по выходу из депрессии…
Заведите себе хобби и поменьше общайтесь с нытиками.
– Как осьминог? – нотки раздражения в его голосе. Кажется, спрашивает не первый раз.
Мы сидим в ресторане, столик на шестерых. За окном – летняя Никитская улица, на стульях небрежные кучки из сумок, белые скатерти украшены оранжевыми коктейлями «Апероль-спритц». Осьминог. Давно ли его принесли? Двигаю искусственными зубами, миллион за все, тридцать три тысячи за зуб. Смешно, как-то я встретила Диму, и он пошутил, что мой рот теперь стоит дороже, чем его машина.
– Вкусный.
Я вру. Я так часто вру. На самом деле, любая еда вызывает у меня отвращение. Даже не знаю, нравился ли мне когда-нибудь вкус осьминога или я просто любила сознание того, что могу заказать размазанные по тарелке прозрачные кусочки за полторы тысячи рублей.
– Постоянно торчишь в своём Инстаграме, – он с презрением. – Пообщайся с нами.
Я выхожу из «Сафари».
– Извини, – поправляю волосы и поворачиваюсь по привычке в профиль, ведь я ещё красивее в профиль. Вдруг накатывает волна дикого раздражения, я смотрю ему в глаза, пытаюсь сдержаться.
– Правда, извини! Увлеклась, пост читала.
– О чём пост? Какой маникюр нынче в моде? – смягчается и шутит.
Я улыбаюсь, мило – выработанная привычка.
– Самый модный всегда тот, который у меня! – протягиваю ладонь.
– Лен… – он стискивает ладонь, любуется секунду, вздыхает – Я тебя люблю!
Как же стыдно.
– Я тебя тоже люблю!
Кто из нас врёт? Как обычно я? А может врём мы оба?
***
Её комната. Нежно-розовый цвет стен, кровать с изголовьем в виде короны (как я мечтала в детстве), домик Барби (как я мечтала в детстве). Дочь стоит посередине комнаты – в детстве я мечтала бы жить её жизнью – похожа на меня, как две капли воды. Только она, конечно же, не вырастет такой тварью.
Я люблю каждую её ресничку, ямочки на детской попе, её запах, её мысли и то, как она разговаривает.
– Мам! – глаза в форме миндаля, крупная блестящая серая радужка – я хочу волосы постричь! Мне они на теннисе лезут в глаза.
Оля занимается теннисом, шахматами и английским. Учёба – единственное, в чём я строга к ней.
Ложусь на её кровать, руки за голову.
– Как постричь?
– Ну коротко так.
– А не жалко? – спрашиваю на всякий случай.
– Чего жалеть, вырастут же.
– Ну тогда давай пострижём.
Посереди разбросанных игрушек в комнате возникает он.
– Олюшка! – ставит ударение на букву Ю, хотя правильно на О. – Ну зачем стричь? Можно же просто хвост завязать, да и всё.
– Пап, мама разрешила уже! – Оля тыкает в меня пальчиком.
– Мама всю жизнь с длинными волосами! – в его голосе знакомое раздражение.
– Мне тоже мешают, – отбрасываю со лба выжженный добела локон.
– Девочкам красивее с длинными, Оль, – смотрит на меня. – Папа тебе говорит, я же мальчик, – на неё. – Ты же хочешь мальчикам нравиться?
–Хочу! – детская мордашка, невинная, конечно же хочет.
– Ну вот и не стриги тогда. Мама тебе хвост потуже сделает.
Я выхожу из комнаты, запираюсь в туалете. Почему мне так хочется блевать?
***
С самого детства я люблю сбегать в книги. Даже самые странные или страшные – они всегда уютнее и красочнее реальности. Мне нравится «Анна Каренина». Познать, что такое любовь, прекрасно. Страдать за других, не за себя – так бывает у тех, кто умеет любить. Мне это неведомо.
Замечаю, как писатели иногда описывают любимых женщин. Женские милые мужскому сердцу недостатки. Верхняя губа чуть коротка и обнажает слегка зубы. У Анны Карениной волоски над верхней губой.
Влюбился бы писатель в меня? Наверняка. Но ему не за что было бы зацепиться.
Длинные светлые волосы (каждые две недели закрашивать седеющие стремительно корни)
Крупные серые глаза (блефопластика год назад)
Идеальная фигура (самые дорогие импланты в груди, массаж и фитнес три раза в неделю, все волосы на теле давно выжжены электроэпиляцией)
Ровная кожа (визиты к косметологу, крем Вальмонт – двадцать тысяч рублей)
Никаких милых глазу недостатков или сладких волнующих особенностей. Идеальная красавица. Кукла Барби. Мечта любого среднестатистического.
К недостаткам можно отнести разве только то, что я старею. Наверное, влюблённый писатель описал бы меня так:
«Её нельзя уже было назвать естественной или свежей, сколько бы она не качала жопу и не колола бы дряни себе в лицо. Было заметно, что она увядает и теряет единственную свою драгоценность – красоту. Тем не менее у неё было в запасе лет пять, мужчины и женщины всё ещё оборачивались ей вслед»
Последний месяц я не хожу ни на какие процедуры. Теперь я старею ещё быстрее. Пусть идеальная Барби понемногу исчезнет. Исчезнет её глупая жизнь.
***
В квартире одной моей подруги, прямо на потолке, торчит большущий удобный крюк. Но квартира не моя, как я смогу пробраться туда незаметно? Зажмуриваю глаза. Нет, нет…откуда пришли эти дурацкие мысли…не нужно думать об этом…нужно просто понять, как жить дальше.
Из раздумий выгоняет скрежетание в замке. На пороге кухни возникает он. Неплохо сложён, симпатичный, старше меня всего на шесть лет (бывало и похуже), выше меня ростом (бывало и похуже). Доход двадцать три миллиона в год. Не то, чтобы олигарх, но попробуйте поймайте и такую рыбку.
– А Олюшка где? – шаг в сторону её комнаты.
– В школе, – нехорошее предчувствие у меня.
– О, – идёт в ванную. – Значит мы вдвоём? – последняя фраза радостно.
Подкатывает тошнота. Почему я не успела куда-нибудь уйти?
– Значит, да, – как убрать из голоса обречённость?
Он заходит на кухню, я над кофейной чашкой.
– Мне иногда кажется, будто я тебя заставляю, – смотрит внимательно.
– Глупости не говори, – голос всё равно предаёт. Хочется поругаться и убежать из дома. Но проще просто потерпеть.
Сколько раз лежала я так, глядя в потолок, или стояла на коленях, глядя на спинку кровати или на стену. Красиво выгнуть кошечкой спину, глаза закатить, выдыхать в ухо, томно. Думать о чём-то своём. Давить раздражение от того, что там всё голое и мокрое. Кажется, он почти всё.
