Действующие лица и события романа вымышлены, и сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.
Автор
Андриана Карлсоновна, владелица детективного агентства «Шведское варенье», лежала обнажённая на шёлковой простыне золотисто-песочного цвета и вспоминала свой давний отдых в Паланге и, конечно, женский пляж с его прогретым солнцем песком, где все дамы, независимо от возраста, загорали нагими.
Ей вспомнилась особа бальзаковского возраста, которая, для того чтобы загорели все складочки в труднодоступных местах, широко раздвинула ноги навстречу солнечным лучам.
– Так можно и зачать непорочно от Ярилы, – пошутил кто-то.
– Скорее уж от их Сауле.
– От какого есаула? – удивилась третья из присутствующих дам.
– Не есаула, а Сауле, это их бог солнца.
Особа же, в чью сторону были направлены эти словесные стрелы, и глазом не моргнула.
* * *
Льётся музыка танго.
С неба светит луна,
Белые пляжи Паланги.
Я без тебя! Одна.
Ты – далеко-далече,
Не дарованный мне судьбой.
Мысленно в этот вечер
Я танго танцую с тобой.
Пусть никогда не встречу
Больше твой любящий взор,
Танго вдвоём каждый вечер
Мы танцуем в мечтах до сих пор.
(Муза, которая мимо пролетала.)
За железной дверью одной из квартир уже несколько дней стояла зловещая тишина. Не цокали весело каблучки, приближаясь ко входу, не щёлкал то и дело замок. Но кому какое до этого дело? Люди в наше время живут замкнуто, каждый за своей железной дверью. Советское добрососедство, когда и дверь, и душа были нараспашку, сменилось суровым англосаксонским – «мой дом – моя крепость». И принято это было буквально. Теперь даже соседи, живущие на одной площадке, не знают друг друга в лицо, и двери даже сотрудникам управляющих компаний открываются не всегда, а если и открываются, то весьма неохотно. Так что безмолвием одной из квартир никто не интересовался до поры до времени.
Первой встревожилась Лулу – воспитанная блондинка пепельного окраса. Сначала она пару раз вздохнула возле запертой квартиры, потом потянула носом воздух, встревоженно взвизгнула и нервно замахала роскошным хвостом. Почему хвостом? Потому что ничем другим махать Лулу не умела. Разве что ушами время от времени встряхивала. Лулу была жизнерадостной и очень приветливой болонкой, живущей в квартире напротив. Услышав повизгивание своей любимицы, на площадку вышла жена профессора Черинского, Изольда Ростиславовна Черинская.
– Что случилось, Лулу? – спросила она, оглядываясь на порог своей квартиры. Её муж, Эдуард Леопольдович, уже три дня как был на симпозиуме в Париже. Изольда Ростиславовна на этот раз отказалась ехать вместе с ним. «Чего я там не видела, в этом Париже», – заявила она снисходительно. На самом же деле Черинская не захотела ехать за границу из-за царящей в мире неспокойной обстановки. В прежние стабильные годы она с удовольствием путешествовала с мужем по всему миру. Изольда Ростиславовна обожала своего мужа и без него чувствовала себя неуютно. «Если бы не Лулу», – подумала она и оборвала свои мысли, снова обратившись к собаке: – Милая, что там?
Лулу виновато замахала хвостом. Ей жаль было тревожить хозяйку. Но истина дороже. Болонка точно знала, что там, за железной дверью, что-то не так. Тем временем Изольда Ростиславовна подошла поближе и точно так же, как её любимица, втянула носом воздух.
– Чем это так противно пахнет? – проговорила она вслух. Подошла ещё ближе и нажала на кнопку звонка. Дверь ей никто не открыл.
Черинская хорошо знала хозяина этой квартиры, Севастьяна Павловича Игнатьева. Знала она и его покойную жену, Марину Геннадьевну, и их дочку, Глашу. Теперь уже Аглаю Севастьяновну, в замужестве Ипполитову. Но теперь в квартире обитали посторонние люди. После смерти жены Севастьян Павлович переехал жить к дочери, благо зять не возражал, а внуки были рады деду. Квартиру же Игнатьев сдавал.
И вот теперь, стоя на площадке в лёгком шёлковом халатике и переминаясь с ноги на ногу, Черинская представления не имела, что делать. «Как это неудобно, – подумала она, – что мужа нет рядом. Эдик всегда точно знает, что нужно делать в том или ином случае».
– Лулу, – с беспомощным выражением лица обратилась она к собаке.
Та тихо гавкнула и побежала вниз по лестнице. Спустившись на следующую площадку, собака подбежала к двери квартиры, которая находилась под квартирой Игнатьева.
– Лулу, ты гений! – обрадовалась хозяйка и спустилась вслед за собакой. Она подошла к двери и нажала на звонок.
В этой квартире жила Ираида Матвеевна Ключевская. Долгое время она была ректором университета. И теперь, несмотря на свой преклонный возраст, всё ещё читала лекции по российской истории. Коллеги и руководство, но главное – студенты, называли Ираиду Матвеевну уникумом. Негласно считалось, что с её уходом для исторического факультета завершится целая эпоха. Её фамилия в глазах многих только подчёркивала значительность Ключевской как преподавателя, который, казалось, держал в гараже машину времени и умудрился лично побывать во всех эпохах, побеседовав конфиденциально практически со всеми заметными историческими личностями.
Дверь открылась не сразу, и Изольда Ростиславовна, занервничав, спросила собаку:
– Лулу, как ты думаешь, Ираида Матвеевна сегодня не уехала в университет?
Лулу ободряюще гавкнула и посмотрела на хозяйку выразительным взглядом, как бы говоря: спокойствие, только спокойствие.
– Что же, тебе лучше знать, – вздохнула Черинская, полностью доверявшая чутью своей собаки. Нередко Изольда Ростиславовна думала о том, что Лулу такая же умная, как и её муж, профессор Черинский.
Вот и на этот раз Лулу оказалась права. Дверь хоть и с опозданием, но распахнулась.
– Это вы, девочки?! – радостно воскликнула Ираида Матвеевна. – Заходите. Тебя, Изольдочка, я угощу чудесным печеньем, которое мне вчера презентовал профессор Мирский. Впрочем, и Лулу, наверное, можно дать кусочек.
– Ираида Матвеевна! Мы с удовольствием, но в другой раз, – встревоженно проговорила Черинская и, посмотрев на собаку, проговорила: – Лулу кажется, что в квартире над вами что-то неладное случилось. Да, Лулу?
Собака подтверждающе гавкнула.
– Что там могло случиться? – недоумённо отозвалась Ключевская.
– Нам кажется, – ответила Черинская, снова бросив взгляд на собаку, ища у неё поддержки, – что рядом с дверью неприятно пахнет.
– Ах ты, боже мой, – всплеснула руками Ираида Матвеевна, – хорошо, пойдёмте, понюхаем. Эдик ещё не вернулся? – спросила она Изольду Ростиславовну.
– Нет, он приедет только через неделю, – ответила Черинская и пожаловалась: – Мы с Лулу так одиноко чувствуем себя без него.
