Лето в Новоблудске выдалось позднее. Снег сошел только в мае, потом почти месяц поливали дожди, превращая разбитые за зиму городские магистрали в грязную кашу. Река Блуда, разделяющая город на две половины, пару раз выходила из берегов и затапливала первые этажи расположенных слишком близко домов. Наводнения были в Новоблудске делом обычным, как в Венеции, жители домов-неудачников с радостными прибаутками эвакуировались заранее.
Своей славной историей город уходил в конец прошлого века, когда царский геолог Степан Блудов по пьяни побился об заклад с графом Стропилиным, что найдет здесь нефть. При этом попросил профинансировать экспедицию, отдав в залог фамильное поместье под Санкт-Петербургом. Стропилин пари принял и дал денег, благо ничего не терял. Блудов снарядил команду и через три месяца привез Стропилину бутылку отличной, чистейшей нефти. Привез нелегально, а на ушко графу доложил, что месторождение, им открытое, – глубины невиданной и в Европе, по всем признакам, самое богатое. А нефть-то через лет пяток весьма ходовым товарчиком будет. И не хочет ли их сиятельство вложить имеющиеся у него свободные средства в наивыгоднейшее предприятие? Процентов пятьсот годовых ему как с куста обеспечено.
Граф был не лох, решил все увидеть собственными глазами. Прихватив для контроля знакомого ученого немца, вместе с Блудовым отправился к только что открытому месторождению. Прибыв в российскую глухомань, он увидел пару построенных на берегу реки времянок и буровую вышку, приводимую в движение тощей кобылой.
Ученый немец, осмотрев местность, сделав пробы и замеры, подтвердил их сиятельству, что в недрах есть нефть. «Натюрлих, майн фройнд, натюрлих». Довольный граф вернулся в столицу, тут же оформил покупку земельного участка с источником и перевел на счет компании «Блудов без сыновей» приличную сумму для развития нефтяного бизнеса. Бизнес пошел в гору. Навестив через месяц месторождение, его сиятельство обнаружил уже целый поселок, несколько буровых вышек и счастливого Блудова, сидящего верхом на пегой лошадке и следящего за разработкой родных недр. В честь первооткрывателя поселок окрестили Новоблудском. В его же честь речку нарекли Блудой.
Отобедав с геологом, граф вернулся в Санкт-Петербург, радуясь, что ассигнации вложены не напрасно и через годик-другой можно будет прикупить дворец где-нибудь на Невском.
Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Очутившись однажды волей случая в тех краях, Стропилин решил завернуть к Блудову и поинтересоваться, когда следует ожидать первых дивидендов. Но – о ужас! – кроме кобылы, блуждающей между застывшими буровыми вышками и пощипывающей травку, в Новоблудске не оказалось ни единой живой души. Спрашивать у кобылы, куда подевались Блудов и народ, было бесполезно, кобыла – животное глупое. Хоть и с больной головой, граф в срочном порядке вернулся домой, чтобы найти геолога и выяснить, почему не ведутся работы. Однако найти Степана не получилось – Блудов исчез вместе с компанией, а деньги со счета были переведены в какой-то прусский банк. Поместье же, оставленное Блудовым в залог, представляло собой развалившуюся избу, огороженную плетеной изгородью.
Стропилин пригласил из университета знакомого профессора геологии и срочно попросил его сгонять в Новоблудск, оплатив все транспортные расходы и суточные. Профессор охотно выполнил просьбу графа, через месяц вернулся и доложил, что никакой нефти в Новоблудске и окрестностях не было и быть не может, зато есть весьма приличный коксующийся уголек, и ежели их сиятельство желает… Их сиятельство не желал. Граф решил забить стрелку немцу, но, как оказалось, тот отбыл на родину примерно в то же время, когда в Пруссию отбыли капиталовложения.
Обломившись с процентами, граф ударился в меланхолию и неделю пьянствовал, но вскорости забыл про беду и зажил себе в своем старом дворце. В конце концов, ассигнации он позаимствовал из царской казны, а с царем граф всегда договорится, царь ведь не бандит какой из сибирских лесов.
Блудова, конечно, объявили в розыск с санкцией на арест, но словить так и не смогли. Следы Степана теряются в сумерках истории, и что с ним произошло, ученые с уверенностью сказать не могут. По некоторым непроверенным данным, после революции по приглашению новых властей Блудов вернулся в Россию как стойкий борец с царизмом, но был расстрелян в застенках ВЧК, добровольно рассказав перед этим, где находятся экспроприированные им у Стропилина денежки. Денежек-то с учетом их удачного размещения за «бугром» скопилось прилично.
Что касается поселка, то он не погиб. В брошенных домах обосновались беглые каторжники, скрывающиеся от охранки революционеры, бродячий люд, занимавшийся на дорогах всякими шалостями, и прочая милая публика. При Советской власти сюда добавились недобитые враги народа и контрреволюционеры всех мастей. Поселок расширился, перекинулся на другую сторону реки, и к нему проложили железную дорогу. Репрессированная интеллигенция обнаружила здесь залежи медного купороса, готового к употреблению, и Новоблудск вскорости приобрел стратегическое значение. Угля, кстати, интеллигенция не нашла. За последующие несколько лет население города выросло почти в десять раз, в тридцатые годы он был переименован в Красноблудск, но после перестройки ему вернули историческое название.
Промышленным гигантом Новоблудск так и не стал, единственным представителем тяжелой индустрии был секретный завод по переработке медного купороса в ракетное топливо, да и тот к расцвету перестройки надежно встал. Тем не менее в трудную годину город не вымер и не опустел, потому что жители его очень быстро сориентировались в обстановке и вовремя поменяли призыв «Коммунисты – вперед!» на лозунг «Деньги вперед!». С деньгами в Новоблудске был некоторый дефицит, зато у всех имелись «бабки», а как известно, деньги и «бабки» – не одно и то же. Поэтому никто не митинговал, не бубнил и не требовал выплаты долгов. Хотя по большому счету в этом город мало чем отличался от десятков других «сити», разбросанных по необъятным просторам Родины.
В центре города, на привокзальной площади, возвышалась фигура вождя угнетенных масс. Вождь, отведя правую ногу назад, левой рукой указывал в сторону ближайшего гастронома. За эту позу новоблудцы окрестили памятник «футболистом». «Футболист» служил единственной скульптурной достопримечательностью города, поэтому в период расцвета демократии его не снесли по чисто эстетическим соображениям.
С приходом капитализма к архитектурному облику Новоблудска добавились ларьки, рекламные плакаты и тумбы, шопы и супермаркеты, но, к сожалению, не убавилось грязи, луж и рытвин на дорогах – позорного наследия социализма.
