Пролог
В котором пахнет пряностями, а лучам отведена роль будильника
Сыграть бы сейчас восторженно осторожную нежность высоких мелодий; выцарапать эмоции восхищением наружу, засмотревшись на тающую, едва угадываемую земную даль…
«Как мне хочется разбудить тебя, друг, чтобы ты вытащил плечи из-под пледа; распрямил спины – и собственную, и своего сиденья; забавно зевнул – словно ты доволен, воскрес и поверил в будущее; а затем всего-навсего, пусть и сквозь тень моего профиля, прочитал бы рассвет через иллюминатор», – Олег мысленно переставлял несказанные слова, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не беспокоить пассажиров воплем «Вставай, ублюдок, а то пропустишь такое!!!»
Он, скривившись, повернул голову: товарищ по-прежнему дремал под маской.
Крыло постепенно светлело, отражая тёплые лучи. В салоне же повеяло апельсиновым соком и круассанами.
«Cолнечным драконам – зайцы слишком маленькие – определённо стоит увеличить нам яркость».
Поползни рассеивающихся огней уступали места пробивным проблескам, выстраивающимся в очередь – раскрашивать облачные бока.
Он жадно вглядывался в окно, игнорируя усталость и ранний час. И чувствовал себя владыкой. Как минимум, неба. Как максимум, жизни.
«Всё то, что имеет теперь значение – начало нового. Оно будет таким, как я хочу. Обещаю, чувствую, знаю».
Салон наливался заревом цвета и дня. Тихие каблуки стюардесс, увлечённые фильмами взоры, дети, нервно ищущие туалет – всё обретало то ли закатные, то ли свежие оттенки. Казалось, тело самолёта покрыл румянец, угадываемый в августовских яблоках.
– Юра, Юра! – не выдержал Олег, наблюдающий за пробуждением высоты. Ему нравилось всё: и смелость освещения, и ожидаемый, могущественный прилив бодрости, и предвкушение чуда. Интересно, о чём думают снаружи, когда видят их «зигзаги»?.. Смеются? Гадают по «забываемой» полосе? Цитируют философов? Держатся за руки?
«Если он не увидит это зрелище, я себе я этого не прощу».
– Чё? – фыркнул Юра, резко распрямившись. Если бы лицо его возможно было разгадать, оно выражало бы непонимание и злобу.
Вместо ответа Олег указал на окно:
– Как тебе вид?
– Я надеялся, привезли еду.
«И я ещё думал, что растрогал бы его с помощью фортепиано, – виновато вздохнул Олег. – Да пошёл он! Такое время, такое место, такое солнце…»
Последнее же всё ещё упрямо карабкалось по серебрящемуся корпусу, мягко, но чуть задорно растекаясь между рядами. То лимонные, то пурпурные, то розовеющие барашки… Железный корпус ласкала беспокойная дымка.
Олег взволнованно рассматривал то тучи, то заусенцы, пока, наконец, не расслышал шорох колёс, смешанный с непонятной речью. Ему было трудно усидеть на месте; хотелось же, чтобы подъём светила разглядел весь мир.
– Юра! – повторил он, не теряя энтузиазма. – Еда твоя приехала!
– Спасибо, – кивнул тот, и, кинув неспешный взгляд сквозь стекло, вытащил себя из лап покрывала.
«Почему всё так, а не иначе? – разговаривал сам с собой Олег. – А потому что будет ещё лучше!!! Что-то произойдёт, что-то неизменно хорошее, и будет это ужасно скоро; так, разгадаем всё, в чём сомневаемся, исполним, что запланировали; да и разве может поездка, которая началась с восхода, пройти не самым солнечным образом?»
Им обоим теперь слышались ароматы зёрен.
– Hello! Tea or coffee?..
Глава 1
О тепле за бортом и тепле надежд
1
Полусонные, они топили вилки в солёных омлетах, обменивались подколами и вели себя так, будто только что проиграли в карты. Им нравилось проводить время вместе, будь то пара по термодинамике, компьютерная битва или бессмысленные беседы…
Юра нанизывал на нож перья поджарок. В облике его царили неторопливость и апатичность. Казалось, холодные его и скромные глаза в карюю крапинку всё усерднее закрывались от первых лучей. Однако его будили речи друга: Юра находил их воодушевляющими, но не подвластными расчувствованию.
– …И я думаю: хахах, разбужу тебя, а ты будешь «троллить». Но было клёво! Вся Вселенная встала с этим восходом!
– Ничего, – Юра вымучил подобие улыбки. – Мне снились чудища Лавкрафта. Всех убил.
– Красавчик!
Олег и Юра хохотали, обсуждая смутные, несуразные обстоятельства и предложения; не было тем – ни сегодня, ни когда-либо в их общении – обозначаемых табу. Разные по характеру, но схожие увлечениями, ребята регулярно пропадали за ноутбуками, прятались в антикафе, улетали в миры фантастов; время же не замечалось ими.
В голове Олега проигрывался спектакль из сомнений и воспоминаний: сознанию приспичило врываться на первый ряд. Юра же перебил тишину вместе с зебрами светотени.
– Ты задумался, всё хор? – не то чтобы беседа принимала интересный ему формат, но юноша нередко избирал политику молчания.
Олег пожал плечами и сделал глоток.
– Знаешь, я вспоминаю, как лоханулся на защите в вопросе от Прозоренко. Зато как я был прав, когда отшил Фомину…
Юра отставил лоток с едой.
– Wait, это ты отшил Фомину? Не она тебя?
– Ты ужасен.
– Знаю!..
2
– …Знаю, жарко!!! – процедил Олег. Он зажмурился, словно ожидал другого.
Горячий воздух мешал сосредоточиться. Под ногами расстилался трап.
Слева, справа, сбоку – везде, куда ни ронял он взгляд, его встречали лучи и пальмы. Им вторили крики железных ласточек, взмывающих над расчерченными полосами и протяжёнными терминалами…
Юра же закинул куртку на плечо. Он ничего не чувствовал и ни о чём не думал.
«Вот какая ты, новая жизнь, – Олег застыл посреди необъятного асфальтового поля; он приметил их автобус, рычащий, красный „бочонок“. – И опять всё начнётся по кругу: регистрация, очереди, тётеньки в форме, подозрительные, но всё-таки улыбки…»
– Подключаю сеть, – Юра стирал со лба капли. Солнце ехидно отбрасывало блики на смартфон.
Пропуская же через себя всё – чьи-то чемоданы, чей-то жар, чьи-то взгляды, чью-то испарину, Олег мог подумать одно. Когда же они доедут до кондиционера?
Олег продолжил рассматривать пассажиров, предполагая выдумать коэффициент «задолбанности».
«А если бы можно б было вычислить, насколько человек уморился? Понять, что, например, лучше оставить его в покое? Какую следовало бы ввести шкалу? Надо спросить Юру…»
Юра же занял одно из немногих сидячих мест. Во всём облике его угадывались уверенность и спокойствие.
«Кажется, Юрин коэффициент был бы равен сейчас нулю, а мой единице…»
3
«Единице…»
Олег не замечал минут; он весело, но устало улыбался, склонившись над принтерными прописями, с азартом заполняя поля анкеты.
