Меня считают большим шутником и мастером на розыгрыши.
И когда я прихожу в компанию, все, заранее улыбаясь, ждут, что я расскажу какую-нибудь смешную и интересную байку.
А после всех моих баек и шуток обязательно просят рассказать, как и куда пропало мое левое ухо и что у меня вместо него. Остаток от уха или нечто другое?
Иногда я уступаю просьбам и, поглаживая то место, где у меня когда-то росло мое замечательное ухо с тремя волосками и веснушками, рассказываю леденящую кровь историю.
Люди, как правило, надолго замирают после моего рассказа, но потом, видя, что я улыбаюсь в усы, вздыхают облегченно и, подмигивая друг другу, перешептываются: «Сочинил, придумал. Ну и разыграл же он нас! И все-таки куда у него делось ухо?»
А в последнее время встречаются такие, которые божатся, будто сами видели, как я его – свое-то ухо! – сам себе откусил, хоть и не до конца.
И даже пытаются показать, как я это сделал.
Правда, только теоретически.
Но беда в том, что некоторые из близких моих знакомых начинают верить этим бредням и даже восхищаются: «Ну, ты артист!» И когда я, уступив в очередной раз настойчивым просьбам, начинаю рассказывать трагическую правду про расставание с родным ухом, люди начинают перешептываться и подмигивать – мол, рассказывай, знаем, мол…
Мне эти намеки вконец надоели.
Вот поэтому я и решил рассказать эту жуткую историю вам, своим читателям.
Вы же знаете – вам я не совру ни на йоту.
Сколько уже историй я вам поведал, и все они были исключительно правдивы. Прочитав ее, вы ответите этим Фомам неверующим, что ухо свое я не сам себе откусил во время развеселой встречи друзей-соратников, а расстался с ним по решению коллектива…
Впрочем, я забегаю вперед.
Своего левого уха я лишился при весьма причудливых обстоятельствах.
Было, мне в ту пору двадцать лет, и я заканчивал службу в армии.
Дослужился я до старшины роты.
До отъезда домой оставалось меньше месяца, и вся моя служба сводилась к усиленной подготовке на дембель.
Я сам и два моих каптерщика трудились денно и нощно над моей парадной формой и дембельским фотоальбомом.
Вот и в этот роковой день мы с младшим каптерщиком гладили мои яловые сапоги.
Технология этого процесса очень проста.
Берутся новые яловые сапоги. Набиваются портянками, чтобы придать надлежащий объем.
Обильно смазываются черной ваксой.
Потом берешь обыкновенный утюг, нагреваешь и осторожненько, с любовью начинаешь прохаживаться – снизу вверх – по нафабренным сапогам.
После этой процедуры сапоги становятся мягкими, нежными и блестящими, словно лайковые.
Так вот, гладим это мы с моим младшим каптерщиком по фамилии Халтус мои дембельские сапоги, нюхаем гуталиновую вонь из-под утюга, как вдруг вбегает старший каптерщик, ефрейтор Вася Войтенко, и физиономия у него сияет, как бляха на моем парадном ремне.
Естественно, увидев своего товарища в таком возбужденном состоянии, мы оторвались от нашего важного дела и замерли с утюгом и сапогами в руках, вопросительно глядя на него.
А ефрейтор Войтенко обращается ко мне, дрожа от энтузиазма:
– Товарищ старшина, я поросенка поймал, розового, жирненького. Тут в лесу, недалеко. Какой-то бесхозный. Болтался около ракетной зоны, я его и накрыл бушлатом. – И он показал нам свой бушлат.
Мы с рядовым Халтусом заглянули в бушлат, но никакого поросенка не обнаружили.
Заметив наше недоумение, ефрейтор даже засучил от нетерпения ногами в огромных кирзовых сапогах.
– Да я ж его спрятал, – объяснил он шепотом, пряча за спину свой никому не интересный бушлат. – Я его в шахту ракетную засунул, у нее люк был открыт.
Видя, что мы по-прежнему не въезжаем в ситуацию и молчим, он совсем разволновался.
– Товарищ старшина, поросенок-то маленький, только на нас троих и хватит. Возьмем котелок, соли, картошки, цибулю – и в шахту… Как я его приготовлю!
Он мечтательно закатил глаза и сглотнул от нетерпения.
Тут и мы поняли, что к чему.
Быстро свернули нашу гладильню, нашли котелок, лук, хлеб, пять картошин, щепотку соли. Закрыли каптерку и – бегом из части.
А часть наша стояла в глухих литовских лесах, рядом с какой-то ракетной точкой. Что это за точка и какие там в земле ракеты, мы не знали. Вокруг их было много.
Огорожены они были колючкой в несколько рядов и оборудованы охранными системами.
Очень редко, раз в два-три месяца, приезжали туда военные специалисты, проверяли что-то там, ставили новые охранные датчики взамен сломанных и растащенных нами и местными жителями.
Над землей в этих зонах возвышались, как правило, лишь бетонные купола с вечно задраенными люками.
Но, видимо, в тот момент, когда Вася Войтенко нашел поросенка, каким-то чудом очутившегося в лесу, один из люков оказался открытым. То ли его забыла задраить очередная команда проверяльщиков, то ли они вообще все были открыты по причине плановой проверки.
Вот туда и сховал бедного поросенка догадливый ефрейтор.
Наша секретная миссия не задалась с самого начала: буквально на выходе из КПП нас перехватил старший лейтенант Пищемуха – безобидный малый, хоть и службист, каких свет не видывал. Мы же прозвали его за редкую фамилию Пищикамар.
Так вот, увидел он нас, спешащих с котелком приличных размеров в неизвестном направлении, удивился и поинтересовался:
– Куда направляемся, старшина? – Это он ко мне так официально, поскольку рядом присутствуют мои подчиненные.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
