– Все! Наконец-то, с математикой покончено! – Устало и радостно прошептала Мэри, закрывая тетрадь. – Да, Граф, мы молодцы? Мы с тобой большие молодцы! Я сделала всю домашку, а ты героически лежал и поддерживал меня морально, так ведь? – Причитала девушка, тиская большого черного кота. Кот этот вальяжно растекся по ее коленям, позволяя себя гладить, и тихонько мурчал от удовольствия.
Мэри глянула в окно, на сгущающуюся тьму, на часы – и решила, что теперь пора бы и расслабиться немного.
– Мам, пап! Я ушла! – Сказала она в полный голос. Сосредоточившись, различила приглушенное стенами ответное “хорошо” и “будь осторожна”. Встала из-за стола, ссадив кота на теплое место на стуле и потягиваясь до хруста нескольких суставов.
Подумав секунду, сунула в карман спортивных штанов телефон.
Открыла окно своей комнаты – не широко, а чуть-чуть, на проветривание.
С тихим хлопком резко сдвигающегося, чтобы заполнить внезапную пустоту, воздуха – превратилась, и выпорхнула в прохладное ночное городское небо.
Часто хлопая крыльями, летучая лисица набирала высоту, поднимаясь над крышами старого квартала. Воздух, кажущийся плотным от таких быстрых движений, натягивал кожистые перепонки между ее пальцами. Ветер раздувал и щекотал короткий рыжий мех на шее и спинке. Слух в такой форме у Мэри был не острее, чем обычно – хотя, конечно, лучше, чем у среднего человека. Зрение тоже, как ни странно, не особенно отличалось: тоже бинокулярное, тоже цветное, и довольно-таки острое.
А вот обоняние…
Ох, как же Мэри любила и ненавидела летать над городом!
Ароматы выпечки, специй, алкоголя, ягод и фруктов, духов – такие приятные и манящие, сочетались с нейтральными и терпимыми запахами ржавчины, штукатурки, бензина, тины, пыли. А иногда ее нос забивала нестерпимая вонь помоек, гари, курева, тлеющих покрышек и прочих гадостей – в крылатой форме гораздо более отчетливая и неприятная, чем в человеческой. И предугадать, чем сегодня ночью будет пахнуть та или иная часть улицы, было почти невозможно: это зависело от времени ее полета, расписания работы ресторанов и расписания вывоза мусора, от направления ветра и от того, как давно был дождь.
Так что, каждый раз, когда Мэри “прогуливалась”, одни и те же улицы представали перед ней в немного ином виде.
С интересом разглядывая вывески и подсвеченные окна потихоньку засыпающего города, она старалась запомнить, что где находится – а то ужас же, живет тут, и без карты не ориентируется!
Как-то раз Мэри так засмотрелась на девушку в просто восхитительном красном платье, что едва не столкнулась с пролетающим голубем. Ха-ха, как бы это было глупо, упасть на землю с высоты пяти этажей и переломать себе руки-ноги, из-за столкновения с каким-то дурацким голубем! К тому же, Мэри кровь пьет редко и вообще еще маленькая, по вампирским меркам особенно. На регенерацию после такого падения у нее сейчас может и не хватить сил.
Тогда она бы рефлекторно обернулась “человеком”, но с выпущенными клыками и когтями и страшно сильной жаждой крови, что, знаете ли, плохо. И для невезучих случайных прохожих плохо, и для совести Мэри, и для сохранения секрета существования вампиров. Это был бы такой бардак, пришлось бы срочно звонить родителям и все “прибирать”, а самое ужасное, что им бы пришлось опять переехать! Мэри же только-только привыкла к новой школе, завела приятелей, и!..
Дернув головой, чтобы вытрясти из нее назойливые мысли, летучая лисица снова принялась усердно хлопать крыльями, поднимаясь повыше – а то что это такое, аж до второго этажа спустилась! Ее же так и ненароком зацепить случайно могут, и сфотографировать вблизи, непорядок.
Продолжая изучать ночной город, Мэри долетела до реки, продвинулась вдоль набережной направо на пару кварталов – эх, все-таки дома на набережной красивые, все такие резные и узорчатые с этими историческими украшательствами и колоннами! – и повернула обратно, описывая длинную и узкую петлю на карте.
Все-таки, летать так долго без передышки и, главное, без еды – тяжеловато.
Она уже почувствовала тяжесть в мышцах и легкое головокружение – верный знак того, что пора поскорее приземлиться хоть куда-нибудь и передохнуть, иначе гравитация приземлит ее добровольно-принудительно. И тут ей на глаза – а перед этим и в нос – попалось настоящее чудо.
Сад!
Прямо на крыше одного из старых зданий раскинулся самый настоящий сад!
В длинных узких горшках дразнились красноватыми ягодами розетки земляники. В высоких округлых горшочках гордо зеленели увешанные миниатюрными плодами кустики томатов. Тут и там виднелись цветочные бутоны: красные, желтые, белые, голубые. Махровые и состоящие всего из трех или пяти лепестков, крупные и мелкие, плоские и похожие на шар – самые разные цветы, какие только Мэри видела, все они, кажется, были в этом садике.
Восхитительно! Потрясающе!
Очень красиво, а уж пахнет-то как…
Чувствуя, как урчит у нее в животе, летучая лисица приземлилась на крышу, оглядывая это растительное великолепие.
И тут ее глаза упали на деревце, растущее в особенно увесистом вазоне. Грушевое дерево, надо же! Настоящее грушевое дерево! Прямо здесь, в этом городе, в этой климатической полосе!
И, что самое удивительное: на этом дереве действительно висели плоды!
Сладкий запах порядком вскружил Мэри голову. Забавное ощущение, похожее на то, когда она съела слишком много торта, в котором была очень щедрая коньячная пропитка, или когда в двенадцать лет она укусила того мужчину в подворотне позади бара.
Если бы она была сейчас в своей человеческой форме, она бы глупо улыбалась и, наверное, даже хихикала по-дурацки.
Но, поскольку летучие лисицы не особенно талантливы в выражении эмоций посредством мимики мордочки, она просто сразу приступила к действию, спрыгнув со скамеечки и зашагав неловко, но целеустремленно, на всех четырех конечностях навстречу чудесному грушевому деревцу.