Горина пытались убить дважды. Сейчас, когда за ним снова охотятся, у него помимо страха появился азарт. Соревнование со смертью. Кто быстрей, кто сильней, кто хитрей? Адреналин!
Как заяц, уходящий от погони, временами обнаруживает себя и, «прыгнув в сторону», исчезает, так и он последние несколько месяцев путал следы – появлялся перед «охотником» на мгновение и тут же пропадал. Такой вот анимализм, усмехнулся Горин.
Первый раз его выследили полтора года назад. Горин спрятался в месте, как он считал, где никто его не найдёт. Но его сдал старый товарищ, которому он доверился и у кого попросил помощи. Убийцы уже были на подходе и до встречи с пулей оставалось не более десяти минут, когда возник тот, кого он меньше всего ожидал здесь увидеть, – человек из прошлого. Именно он опередил убийц и позволил Горину «прыгнуть в сторону» и исчезнуть. Исчезнуть на несколько лет.
Стоя на причале у воды и заглядываясь на солнечные блики, Горин думал о превратностях своей нелёгкой судьбы, о том, что жизнь устроена каким‐то странным образом – с завидной постоянностью появляется очередной желающий его застрелить. Вот поэтому, думал Горин, никак нельзя терять навык «прыжка в сторону».
К слову сказать, полгода назад именно это умение спасло его во второй раз. Конечно, кто‐то скажет, что он сам виноват, мол, довёл до крайности, и нужно было сразу исчезнуть. Но… пусть бросит в меня камень тот, кто сам не бывал азартен и в ком никогда не было страсти!
* * *
Они появились в кабинете неожиданно – настолько, что Горин растерялся. Он не успел ни достать оружие, ни броситься наутёк, ничего! Правда, всё же попытался сунуть руку в стол, но верзила с лошадиным лицом опередил – железная хватка сжала Горину запястье. Другой рукой налётчик вытащил из стола девятизарядный Glock‐33 и сунул его в карман. Женщина, шедшая следом, больно ткнула в лоб Горина дулом пистолета Стечкина для бесшумной стрельбы.
Всё произошло молниеносно, без суматохи и сопротивления охраны. Майя! Конечно, она! Сдала его легко и непринуждённо! Настоящий профессионал, мать её! Предать – значит уметь предвидеть. Умная, сука!
Холод металла на лбу, запах дешёвых цветочных духов, весёлое чирикание за окном. Бред какой‐то, подумал Горин. Он снизу посмотрел на женщину. Спокойное, без тени переживаний молодое лицо. Лицо юной комсомольской активистки.
В этот момент в кабинете появился осторожный Бурдт.
– Ну что, – сказал он, – с формальностями покончено? Ах да, чуть не забыл!
Он быстро подошел вплотную и коротко ударил Горина в челюсть. Тот дернул головой и сполз в кресле. Бурдт уселся напротив.
– Ты что творишь? Берега попутал? – вытирая разбитые в кровь губы и срываясь на фальцет, крикнул Горин. – Я хранитель, я член президиума! Не имеешь права!
Бурдта, в отличие от сопровождавших его боевиков, он знал – виделись несколько раз на заседании Бюро. Тот всегда вёл протоколы заседания и, судя по всему, был шестеркой у Снегирёва.
– Ты, Горин, сволочь! – мягко и почти вкрадчиво начал Бурдт. – Ты, Горин, не просто предал товарищей! Ты, мразь, подставил всю организацию – засветил наши счета на спекуляциях! Ты нас подставил, гадёныш!
– Как ты мог подумать! – неискренне возмутился Горин, но, уловив недоброе в глазах Бурдта, моментально стал разыгрывать открытость и раскаяние. – Согласен с критикой. Но я никого не подставлял. Здесь ты абсолютно не прав! Да, я пустил деньги в оборот, но цель! Цель – увеличить общий капитал. Финансовое управление – моя обязанность. Не получилось, так бывает. Поверь, на бирже такое сплошь и рядом. Но деньги на месте, на счетах, можно проверить! Всё под абсолютным контролем!
– По нашим подсчетам, ты, сука, – Бурдт приподнялся и навис над ним, – заработал не меньше двухсот миллионов евро!
Горин испугался – за это могут убить. Без колебаний и разбирательств. Но не убивают. Пока не убивают. Значит, хотят денег. Его, Горина, денег! Тёмная волна злобы поднялась в нём. Злобы и решимости.
– Я понял, я всё понял. Отдам! Всё, до цента! – он залебезил, искательно заглядывая в глаза Бурдту. – А насчет того, что подставил, ты, Бурдт, не прав! Схема проверена! Несколько прокладок-прачечных, криптовалюта – и след, как дым, исчезает, как след на песке… Японцы – мастера образной речи… Мне нужен мой лэптоп.
Бурдт положил на стол бумажный лист с цифрами и банковскими реквизитами.
– Давай, прямо сейчас перегонишь всё бабло! Видишь, справа реквизиты и номера счетов, слева суммы. Понял? – он кивнул верзиле. Тот подкатил кресло с Гориным к столу. Причмокивая разбитыми губами, Горин открыл компьютер и быстро пробежал пальцами по клавиатуре. Женщина спрятала пистолет, открыла принесенный планшет и протянула его Бурдту.
Горин приступил к транзакциям. Бурдт, раскрыв планшет, контролировал переводы. По мере того, как росли цифры на счетах, черты его лица разглаживались, и в какой‐то момент по костистому лицу скользнула улыбка. Горин, улучив момент, когда трое, стоящие напротив, увлеклись мельканием цифр, осторожно протянул руку вниз, нащупал второй пистолет, приклеенный скотчем к нижней крышке стола, и рванул его на себя. Не целясь, он сделал несколько беспорядочных выстрелов.
Верзила упал навзничь, громко стукнувшись лысой башкой о пол, «комсомолка» ойкнула и повалилась на бок, держась за живот, а Бурдт с удивленным лицом опрокинулся вместе с креслом на спину и застыл, раскинув руки. Взглянув на неподвижные тела на полу, Горин набрал команду «Charge back», удостоверился, что деньги вернулись к нему на счета, и вышел из кабинета, неся под мышкой свой лэптоп.
С той самой поры он уходит от погони, заметает следы, опережая убийцу иногда на шаг, иногда на два.
* * *
Стоя на причале, Горин смотрел, как несколько горожан, бережно и ласково прижимая к груди, будто маленьких детей, несут к воде модели яхт. Они подходят к краю длинного деревянного настила у самой воды. Свесившись и лежа на животе, осторожно спускают лодки на воду, молча наблюдают их плавное скольжение по озерной глади. Остальные стоящие рядом негромко комментируют предстоящую регату.
Их тихие голоса не нарушают утреннюю тишину, и можно расслышать, как шелестит вдоль игрушечных бортов вода.
– Идиллия, – чувственно прошептал Горин, – какая идиллия!
Размеренное, нешумное утро маленького городка разительно отличалось от его жизни в предыдущие месяцы, когда утренние прогулки были больше похожи на перебежки по минному полю. Первоначально, прячась в крупных городах, он дожидался, когда утром улицы заполнят первые пешеходы, и лишь после этого выходил из гостиницы. Он считал, что в скоплении людей, да ещё и среди бела дня выстрелить в упор никто не рискнет, а спрятавшемуся снайперу среди заслоняющих обзор и снующих прохожих сложно поймать в перекрест прицела его фигуру. Подстегиваемый страхом, он шел быстро, лавируя между пешеходами и часто меняя маршрут. Вернувшись, запирался в номере, и ощущение защищенности, пусть иллюзорной, успокаивало его, но страх не отпускал.
