ГЛАВА 1. Сны как способ увидеть дорогих сердцу людей.
В последнее время ей часто снились до жути реалистичные сны. Такие, в которых можно почувствовать запах пыльцы цветочного сада и пар от горячего травяного чая, тепло нежной руки и вибрации счастливого смеха.
Словно то было и не сном вовсе, а чьими-то давними воспоминаниями.
В этот раз они сидели всей семьёй на веранде и провожали розовое закатное солнце за горизонт. Отец четырёх дочерей, человек с мозолистыми сильными руками, но слабыми ногами, спрятанными за лёгким одеялом, задумчиво вглядывался куда-то вдаль, в свой сад. Была в его взгляде смертельная усталость, прикрытая вуалью строгости и скрытности, присущей только военным. Казалось, он не обращал никакого внимания на происходящее вокруг, пока его не отвлекла от дум самая младшая из дочерей:
– Пап, что ты там увидел?
Её короткие белоснежные волосы, заботливо собранные старшей сестрой пару часов назад, выбились из причёски и прилипли к вспотевшим вискам. Она тяжело дышала после того, как устроила короткий забег по всей территории дворца. Неуёмная энергия так и хлестала из неё, и под раздачу попали даже невиновные садовники. Тоненькие ручки как молодые лианы продолжали обвивать мужчину, который по-отечески потянулся потрепать макушку девчушки, превращая её причёску в ещё больший хаос.
– Фиалка, – на загорелом лице, испещрёнными морщинами как горы реками, появилась ласковая улыбка, когда он посмотрел на раскрасневшееся лицо и надутые губки.– Скоро зацветут твои любимые цветы, я ищу их лепестки. Может быть ты сможешь отыскать зацветающие почки?
Мужчина поднял Фиалку, ростом едва превосходящую высоту стола, и поставил маленькими ножками к себе на колени, не смущаясь грязи, налипшей к подошве, сандаль. Никто бы не обратил на подобную неприятность внимания, занимаясь своими мелкими делами, пока не послышался высокий и чистый как родник голос.
– Отец! Как же так можно?!
Лаванда прозвучала так резко, что все невольно перевели взгляд к ней. Барышня изысканной красоты, с точёными скулами и тонкими губами, уверенно продолжила:
– Недавно прошёл дождь, и Фиалка полностью заляпалась в лужах. Мы с Нолой успели только переодеть ей платье, как эта бестия снова убежала в сад. Теперь посмотрите на её обувь. Да она похожа на свинюшку!
– Не беспокойся об этом так сильно, Лаванда. – мужчина перевёл взгляд обратно к кустам камелии, которые хотел показать младшей. Царящая вокруг атмосфера покоя и умиротворения была хрупка – особенно в компании его дочерей. – Это всего лишь покрывало. Слуги постирают и об этой неприятности никто не вспомнит.
– Вот именно! И я не свинюшка! – обиженно пролепетала виновница грязного пятна на одеяле отца.
Фиалка подняла взгляд и посмотрела на старшую сестру сверху-вниз, довольно уставив руки в бока и напоминая благородный фарфоровый чайник. Будучи под защитой отца, она чувствовала себя в полной безопасности и наконец могла не извиняться, а выговорить всё, что думает по поводу придирчивости сестры.
Но Лаванду подобный тон не убедил.
– Ах ты дерзкая негодница! Как ты разговариваешь со своей старшей сестрой!? Где твоё уважение? Я бы и не переживала по этому поводу, если бы вы не были членами королевской семьи! Манеры превыше всего, почему я одна соблюдаю все правила этикета? – Лаванда говорила с каменным лицом, но её леденящая аура окатила всех рядом так, что любой стражник или прислуга, завидевший эту сцену, решил бы, что младшую сестрёнку ждёт жестокое наказание сегодня вечером.
Все невольно застыли.
Ирис, обладательница янтарных глаз, точь-в-точь таких же, как у маленькой негодницы Фиалки, медленно стянула со стола тканевую салфетку и положила на колени, прикрытые атласом юбки платья. Насколько она помнила, это была часть столового этикета, который ей пренебрегался так же, как и всеми остальными в семье.Она сидела по левую руку от Лаванды и чувствовала кожей суровый взгляд в свою сторону.
Магнолия, читавшая книгу, услышала этот требовательный тон, не терпящий возражений, и, не моргая, захлопнула желтоватые страницы. Казалось, до этого момента её вообще ничего не интересовало вокруг – в одной руке она держала фарфоровую чашку с зелёным чаем, в другой – книгу. Однако, по скромным наблюдениям Лаванды, за всё время их чаепития она ни разу так и не перелистнула страницы.
Лаванда, затеявшая весь этот спектакль только ради безобидной потехи, не могла не ликовать внутри себя, однако снаружи оставалась беспристрастной и сдержанной несмотря ни на что. Конечно, исправлять вредные привычки маленьких принцесс было её долгом как старшей сестры, однако она никогда бы взаправду не стала бы делать ничего такого, что могло бы принести вред её семье. Ругать их или бить по рукам. На самом деле, она избаловала своих сестёр донельзя.
Но в своей любви к маленьким и невинным сестричкам она всё ещё уступала своему отцу.
– Лаванда, смотри как ты влияешь на них, имей совесть! – скрывая смех, произнёс мужчина. – Моя вина, что они пошли характером и манерами в меня, а не в свою мать.
Трое дочерей, оказавшихся под раздачей, подарили отцу благодарный взгляд мучеников.
Он усмехнулся, что-то пробормотал про то, что «нельзя вестись на эти милые мордашки снова» и откинулся на спинку передвижного кресла. Ветерок приятно коснулся его лица и откинул отросшие волосы глубокого амарантового цвета. Из всей семьи этот редкий цвет никто не смог унаследовать. Все его дочери родились с белоснежными волосами, которые им достались от покойной матушки.
Морис невольно скользнул взглядом обратно, к кустам камелии, и уже не сводил с них своего пристального внимания, позабыв о посторонних. Неподвижно сидя в широком плетённом кресле, укутанный в тёплые покрывала, он излучал какую-то бескрайнюю тоску, которую нельзя было разрушить ни словом, ни действием.
– О нашла! Я вижу один нераскрывшийся бутон! – воскликнула Фиалка.
Не прошло и минуты, как Фиалка показала язык сестре и дала дёру: словно ястреб, быстро и ловко, спрыгнула с чужих колен и побежала прочь в цветочный сад.
Лаванда только сделала вид, что собирается гнаться до самого конца за этой шалуньей, однако даже не соизволила покинуть беседки, когда блеснули пятки Фиалки.
– Не представляю, кто из неё вырастит? Не леди, а егоза! – возмутилась Ирис, закидывая в рот сладкие пирожные. Она была младше Лаванды на два года, а потому, в свои неполные девятнадцать уже обладала женственностью и утончённостью. В уголке её левого глаза красовалась чёрная мушка, которая весело подпрыгивала каждый раз, когда та улыбалась или щурилась от солнца.
– Ирис, если она станет егозой – в этом будешь виновата ты! Потакаешь её мелким прихотям и подаёшь вредный пример в этикете. Посмотрим ещё, какой эгоисткой и капризулей станешь сама! – Лаванда грациозно пригубила немного остывшего чая, в то время как улыбка с лица Ирис, наоборот, бесповоротно пропала.
