Эдгар Мэхью Бэкон
Миссури разлилась. Говоря обычным финансовым языком, произошел спад в сфере недвижимости, и несколько тысяч акров хорошо защищенных пахотных земель отказались от своих древних прав на прибрежные территории и превратились в простую желтую грязь, которая проносилась мимо Гласкоу и Бунвиля со скоростью пятьдесят миль в час. Между Эрроу-Рок и Лисбоном поток, раскинувшийся под островами, пытался на бешеной скорости влиться в свое сужающееся русло, с бешеной стремительностью бился об извилистый берег, разрывая, перемалывая и захлестывая его.
Когда стена мутной пены, обозначавшая границу наводнения, стала заполнять окна и дверной проем дома Майка Касседи, семья решила, что пора уходить. Их бегство сопровождалось громкими причитаниями, которые исполняла Джейн Касседи, жена рабочего, а Эллен, Джейни и Мейми Касседи подхватывали их по мере своих сил. Бабушка МакКри, жертва ревматизма, ковыляла в слезливом молчании, благочестиво перекрестившись, когда маленькая группа бездомных беженцев достигла более безопасного места на обрыве. Они были не одиноки в своем бегстве. Остановившись, несчастная семья оказалась в окружении таких же несчастных соседей, и это обстоятельство значительно смягчило тяжесть их несчастья.
Семья оказалась в окружении таких же несчастных соседей, и это обстоятельство значительно смягчило тяжесть их несчастья.
Рядом находилась миссис Тун со своими шестью детьми, и каждый из них был с заплаканным лицом, а миссис О'Грейди сокрушалась совместно с миссис Донелли и вдовой Дэйли.
Около трех часов дня, поколебавшись некоторое время на своем фундаменте, дом Касседи поплыл. Он двигался, пока не ударился о единственное неподвижное здание в округе – маленькую каменную церковь Святой Анны. Последнее, что видела убитая горем семья, – это то, как дом разлетается на куски по водной глади.
Майк Касседи и не думал присоединяться к пустым причитаниям женщин и бесцельным рассуждениям большинства мужчин. Сохранив упряжку и повозку, он занимался спасением до тех пор, пока сумерки не опустились на землю и потоп. Результатом его трудов стала груда пиломатериалов, пестрая по своему разнообразию, но вполне достаточная для того, чтобы построить убежище, не уступающее ни лагерю Кирнсов, ни царскому дворцу О'Брайанов.
Когда ночь накрыла бурлящие воды Миссури, и последний горемыка на обрыве забылся тревожным сном, на затопленном участке земли, где стоял дом Касседи, произошло странное событие. Госпожа МакКри, наделенная способностью видеть вещие сны, когда происходят важные события, узрела в своих снах огромный новый дом, несущийся по течению. Он стоял на мели, нижний угол передней части здания сначала зацепился за подтопленный брус, а затем, по мере выравнивания, его все больше и больше тянуло на восток, пока наконец он прочно не осел в двадцати шагах от того места, где стоял старый дом.
С первыми лучами солнца Эллен, Тесси и Мейми проснулись и отправились в путь. Они направились к краю обрыва, чтобы узнать что-нибудь новое. Через пять минут они вернулись, запыхавшиеся от волнения, и влили удивительную историю в доверчивые уши бабушки.
– Новый дом, больше и лучше нашего, – объявила Тесси.
– А еще на нем есть краска! – дополнили другие сестры, бурно радуясь тому, что эта важная новость, принесенная с собой, почти перевесила бы славу первого сообщения, была упущена проворной Тесси.
Бабушка не выказала никакого удивления, но, поднявшись, без слов взяла трость и, уже одевшись, медленно зашагала к указанному месту, а ее только что проснувшаяся невестка, все еще протирая глаза от сна, с невероятной поспешностью надела на себя ту одежду, которую требовали приличия, прежде чем предстать перед взором рано поднявшихся соседей. Майк Кэсседи, окоченевший и измученный вчерашними подвигами, еще долго не мог прийти в себя, бедняга; но в конце концов и он присоединился к маленькой процессии, и в итоге бабушка МакКри прибыла к обрыву последней.
– Неужели больше никто не видел эту красоту?
Голос миссис Кэсседи понизился почти до шепота перед лицом того, что, как она не сомневалась, было чудесным провидением.
– Да, да, все именно так, как я и видела, – повторила бабушка. – Именно так, как я видела это прошлой ночью в своем сне.
– Что это вы говорите? – спросила миссис Касседи.
– Бабушка рассказала об этом, – прошептали дети друг другу, а Майк, который, как известно, вообще редко разговаривал, если только не хотел сказать что-то важное, и то только после того, как пройдет время, обратил свое строгое лицо к мудрой женщине.
– Да, – повторила бабушка. – Я видела это, пока вы храпели, не позже полуночи. Я видела, как он опустился на стрелу и на косу, где он сейчас и находится, и туда я и пойду.
Вскоре в лагере беженцев на обрыве узнали, что семья Майка Касседи облагодетельствована Небесами и получит лучший дом взамен утраченного, и, чтобы усугубить волнение, вызванное этой удивительной новостью, торжественно передали, что его построила госпожа МакКри.
– Она удивительная женщина.
– Аве. У нее второе зрение.
– Раз уж она его поставила, разве дом теперь не принадлежит ей?
– Шшш! Какая тут связь? Разве у нее никогда не было дома? Майк Касседи был добр к этой женщине, и неважно, где она жила – в своем доме или в его, – гарантирую, что она никогда не почувствует разницы.
Этот вопрос о праве собственности на дом, не обремененный ни свидетельством о праве собственности, ни договором аренды, ни закладной, ни другими документами, которыми принято обвешивать недвижимость во всем мире, был очень кстати. Прежнего владельца, похоже, не было. По совету доброго священника, отца Джозефа, Касседи старательно пытался выяснить, откуда взялся этот дом; но, хотя его расспросы простирались на тридцать миль вверх по реке, а объявления об этом жилище были опубликованы в нескольких газетах между Бунвилем и Лексингтоном, никаких следов владельца обнаружить не удалось.
Так и вышло: к тому времени, когда наводнение полностью спало и грязь, покрывавшая сад Касседи, высохла настолько, что до нового дома теперь можно было дойти пешком, изгнанная семья вернулась в расширенные и улучшенные владения, а уважаемые знакомые стали осторожно говорить о нем как о доме мистрис МакКри.
Благословенна будь сия ноша. Даже в спешке своего бегства Касседы смогли взять с собой священнейших семейных покровителей, а что касается мебели, то они могли позволить себе лишиться тех немногих простых старых вещей, которыми обладали, учитывая, что в новом жилище их было вдвое больше, и к тому же гораздо лучшего качества.
Здание было не совсем в том месте, где хотелось бы, но с помощью своей упряжки и добровольной помощи соседей Касседи удалось поднять его на домкратах, пока оно не встало на нужное место. Когда семья, под поздравления друзей и к собственному большому удовлетворению, официально вступила во владение домом, а аккуратный Касседи со своей бригадой растащил разнородную кучу пиломатериалов, приютившую их на холме, и построил из нее забор, которому завидовали все соседи, люди даже начали шептаться, что Касседи выбиваются в люди, а отец Джозеф предположил, что благодарность будет уместнее всего передать приходу Святой Анны.