ГЛАВА 1
Железная лесенка, по которой я пыталась спуститься из вагона на перрон, обледенела. Осенние ботинки, явно не предназначенные для зимнего сезона, заскользили. Вскрикнув, я изо всех сил вцепилась в перила одной рукой, в другой сжала потрепанный кожаный саквояж и потихоньку сползла на деревянный настил.
— Ну здравствуй, Сент-Брук, — пробормотала я.
В вагоне третьего класса, куда директор труппы Фрэнк Дженкинс купил билет мне и прочим малозначительным членам нашего коллектива, царила духота и влажность. Из Лувринии мы уезжали во время снегопада: пальто, меховые воротники, капоры пропитались сыростью, всю дорогу в воздухе висел тяжелый запах мокрой овечьей шерсти. Я едва не теряла сознание, мечтая вдохнуть полной грудью.
Я сидела, сдавленная с двух сторон: справа навалился грузный мужчина, слева меня подпирала Бэкки Томпсон, костюмер и гример в одном лице. Дородная, простодушная и добрейшая женщина. Каждую свободную минуту она посвящала любимому делу — еде. Обеденное время было для Бэкки священным. Она запросто могла прервать грим на середине и отправиться в свою каморку, где ее уже ждала сытная трапеза: старшая дочь Бэкки никогда не забывала принести корзину со снедью вовремя. Актерам с наполовину приклеенными бровями или нашлепкой из глины на носу ничего не оставалось, кроме как дожидаться миссис Томпсон.
Все то время, пока поезд преодолевал расстояние между столицей и маленьким городком, Бэкки не переставая жевала. К вони сырого меха примешивался острый запах кровяной колбасы и чеснока.
«О Вседержитель, за что мне это!» — мысленно стонала я, мечтая о конце путешествия.
Как только поезд затормозил у перрона, я первая бросилась к выходу, благо комплекция позволяла проскользнуть между пассажирами, никого не толкнув и не побеспокоив. Но правильно говорят: поспешишь — людей насмешишь. Вот была бы потеха, если бы я растянулась в полный рост на обледеневшем настиле.
Осторожно, маленькими шажками, я перебралась под навес, ожидая, пока соберется наша труппа — всего одиннадцать человек во главе с мистером Дженкинсом: директором и главным режиссером в одном лице. Дела в крошечном театре «Балаганчик чудес», расположенном не в самом престижном районе Лувринии, с наступлением холодов пошли совсем неважно. Зрители, даже самые непритязательные, отказывались два часа сидеть в промерзшем зале, трясясь от холода. Поэтому мы очень обрадовались, когда мистер Дженкинс заключил контракт с распорядителями праздника «Ночь зимних огней», который каждый год проводится в Сент-Бруке.
Говорят, и столичные жители не брезговали в это время наведаться в гости к близким и дальним родственникам, живущим в городке, ведь Ночь зимних огней праздновалась с большим размахом. Мэр, мистер Билч, не жалел средств, каждый раз удивляя чем-то новым. Краем уха я слышала, что в этом году, кроме традиционного катка, в городке устроят выставку ледяных скульптур.
В центре Сент-Брука, на площади Маклифа, построят подмостки, где для всех желающих пройдет праздничное представление «Звездное конфетти» — о нем и договорился наш директор. Короткие сценки, песни и танцы — никто не заскучает!
Я грустно вздохнула, едва подумав о выступлении. Увы, сценка, в которой я должна была принимать участие и к которой так долго и тщательно готовилась, была под вопросом. Мы с моим напарником Виктором собирались исполнить комическую репризу. Она строилась вокруг парочки влюбленных, которые никак не могли признаться друг другу в своих чувствах, и чем дольше они пытались, тем смешнее становился диалог.
«Ах, Джон, я больше не могу ждать твоих объяснений, — мысленно повторила я фразу своей героини, а после, изменив в воображении голос на бас, продолжила за Джона: — Мэри, но почему же?»
Я шмыгнула и потерла кончик заледеневшего носа тонкой перчаткой. Носу от этого легче не стало — он не согрелся, а только разболелся. Пальцы я тоже почти перестала ощущать. Как же холодно! Где же мистер Дженкинс и мисс Куини?
«Потому что, Джон, еще чуть-чуть — и я превращусь в старую деву», — закончила я за Мэри и едва не расплакалась.
Реприза, которая раньше казалась мне смешной и веселой, теперь не радовала. Еще два дня назад я замирала от счастья, представляя, как выйду на сцену и взгляды зрителей будут обращены на меня. Они будут смеяться и аплодировать, я оставлю в сердце каждого пусть крошечный и почти незаметный, но теплый след. Моя первая роль! А теперь… все рухнуло.
Вчера Виктор заявился к директору Дженкинсу и попросил расчет. Сказал, что нашел себе место лучше и прибыльнее, чем «Клоповник чудес», — так он обозвал наш театр.
Если бы не малышка Сью, я бы даже не узнала, что он бросил меня. Вернее, героиню. Вернее, наплевал на нашу общую работу!
— Нита, там Виктор уволился, — крикнула Сью, забегая в гримерку. — Смотри, смотри, он уже уходит!
Я бросилась следом за напарником в чем была — в легком платье, в туфельках на босу ногу.
— Стой, подожди!
Я догнала его и вцепилась в рукав.
— Как же так! А мы? А поездка в Сент-Брук? Я ведь не смогу там выступить одна, без тебя! Не бросай меня, ты не можешь так поступить!
Виктор выдернул руку и оглядел меня с ног до головы взглядом, в котором смешались жалость и презрение. Наверное, так смотрят на бездомных голодных котят.
— Это жизнь, Нита, каждый устраивается в ней, как может.
Он рассмеялся и щелкнул меня по носу.
— Не раскисай! Может, мисс Куини возьмет тебя в подтанцовку?
Он ушел и не обернулся, а я стояла на морозе и смотрела ему вслед.
Нашу репризу, в подготовку к которой я вложила всю душу, легко можно изъять из репертуара — никто и не заметит. Именно так и собирался поступить мистер Дженкинс, но поддался на мои горячие мольбы и согласился оставить ее в программе, если я каким-то чудом найду нового напарника.
Вероятность того, что я уговорю кого-то из жителей Сент-Брука выучить роль и выйти на сцену вместе со мной, стремилась к нулю. Но не будь я Танита Старлайт, если не сделаю все возможное и невозможное, чтобы доказать предателю Виктору, что способна на большее, чем плясать в подтанцовке!
ГЛАВА 2
Под навес стягивались уставшие после дороги артисты. Позевывая, шагал Чарли Мак — во всех постановках он играл веселых дядюшек, отцов семейства, генералов и прочие роли, для которых отлично подходили пышная борода и бакенбарды.
Малышка Сью с трудом тащила пузатую сумку. Малышкой Сюзанну прозвали не из-за возраста, а из-за роста и субтильной наружности. Амплуа Сью — травести, во всех спектаклях она изображала мальчишек. Даже сейчас, отправляясь в дорогу, Сью нарядилась в брюки и короткую куртку, на стриженой голове болтался берет. Жители городка, толпящиеся на перроне, тоже принимали ее за молодого человека, никто не стремился на помощь.
