Дмитрий Мамин-Сибиряк - В горах. Очерк из уральской жизни

В горах. Очерк из уральской жизни
Название: В горах. Очерк из уральской жизни
Автор:
Жанры: Русская классика | Литература 19 века
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "В горах. Очерк из уральской жизни"
Благодаря талантливому и опытному изображению пейзажей хочется остаться с ними как можно дольше! Смысл книги — раскрыть смысл происходящего вокруг нас; это поможет автору глубже погрузиться во все вопросы над которыми стоит задуматься... Загадка лежит на поверхности, а вот ключ к развязке ускользает с появлением все новых и новых деталей. Благодаря динамичному сюжету книга держит читателя в напряжении от начала до конца: читать интересно уже после первой главы!

Бесплатно читать онлайн В горах. Очерк из уральской жизни


I

…Мне пришлось сделать еще шагов двести, как до моего слуха явственно донеслись сдержанное, глухое ворчание и отрывистый, нерешительный лай; еще сто шагов – и лес точно расступился передо мною, открывая узкий и глубокий лог. На правой стороне его виднелся яркий огонь, который освещал небольшой палаустный[1] балаган, приткнувшийся к самой опушке леса; группа каких-то людей смотрела в мою сторону. Из высокой травы показалась острая морда лохматой собачонки; она лаяла на меня с тем особенным собачьим азартом, который проявляется у собак только в лесу. Не было сомнения, что я попал на стоянку каких-нибудь «старателей»,[2] заведенных в эту глушь жаждой легкой наживы и слепой верой в какое-то никому не известное счастье.

– Кто там, крещеный? – сердито окликнул меня мужской голос, когда между мной и балаганом оставалось всего шагов тридцать.

– Охотник… Сбился с дороги. Пустите переночевать, – отозвался я, защищаясь от нападавшей на меня собаки прикладом ружья.

– Какая ночью охота… – проворчал тот же мужской голос. – Тут, по лесу-то, много бродит вашего брата…

Сердитый бас, вероятно, прибавил бы еще что-нибудь не особенно лестное на мой счет, но его перебил мягкий женский голос, который с укором и певуче проговорил:

– Штой-то, Савва Евстигнеич, пристал ты… Разе не видишь – человек заплутался? Не гнать же его, на ночь глядя. Куфта, Куфта, цыц, проклятая! Милости просим… Садись к огню-то, так гость будешь!

Я подошел к самому огню, впереди которого стоял приземистый, широкоплечий старик в красной кумачной рубахе; серый чекмень свесился у него с одного плеча. Старик был без шапки; его большая седая борода резко выделялась на красном фоне рубахи. Прищурив один глаз, он зорко осматривал меня с ног до головы. Лохматая, длинная Куфта, не переставая рычать на меня, подошла к женщине, которая сидела у огня на обрубке дерева, покорно положила голову к ней на колени. Лица сидевшей женщины невозможно было рассмотреть, – оно было совсем закрыто сильно надвинутым на глаза платком.

– Здравствуйте! – проговорил я, вступая в полосу яркого света, падавшую от костра. – Пустите переночевать, – сбился с дороги…

– Мир, дорогой! – певуче ответила женщина, стараясь удержать одною рукой глухо ворчавшую на меня собаку. – Ишь ты, как напугал нас. Да перестань, Куфта!.. Мы думали, лесной бродит… Цыц, Куфта!.. Садись, так гость будешь…

Я хотел подойти к балагану, чтобы прислонить к нему ружье, и только теперь заметил небольшого, толстенького человечка, одетого в длиннополый кафтан и лежавшего на земле прямо животом; подперши коротенькими, пухлыми ручками большую круглую голову, этот человечек внимательно смотрел на меня. Я невольно остановился. Что-то знакомое мелькнуло в чертах этого круглого и румяного лица, едва тронутого жиденькой черноватою бородкой.

– Да это ты, Калин Калиныч? – нерешительно проговорил я наконец.

– А то как же-с?.. Я-с самый и есть, – растерянно и вместе радостно забормотал Калин Калиныч, вскакивая с земли и крепко сжимая мою руку своими маленькими, пухлыми ручками. – Да, я самый и есть-с…

– Да ты как попал сюда, Калин Калиныч?

– Я-с? Я-с… я-с… вот с Василисой Мироновной, – забормотал Калин Калиныч, почтительно указывая движением всего своего тела на сидевшую у огня женщину. – А вы на охоте изволили заблудиться?.. Место, оно точно, глуховато здесь и лесная обширность притом… Очень пространственно!

Калин Калиныч смиренно заморгал узкими глазками, улыбнулся какой-то виноватой, растерянной улыбкой и опустился опять на землю, пробормотав: «Да, здесь очень пространственно!»

– Я вам не помешаю? – спросил я, обращаясь ко всем.

– Известно, не помешаешь… Куда тебя деть-то, на ночь глядя, – отвечала Василиса Мироновна, не двигаясь с места. – Только ты, смотри, не заводи здесь табашного духу… Место здесь не такое. А ты чьих будешь?

Я назвал свою фамилию. Раскольница, Василиса Мироновна, известная всему Среднему Уралу, как раскольничий поп, посмотрела еще раз на меня и заговорила уже совсем ласково:

– Знаю, знаю! Слыхала… А в лесу-то как заплутался?

Я присел к огню и в коротких словах рассказал свою историю, то есть как я рано утром вышел на охоту с рудника Момынихи, хотел вернуться туда обратно к вечеру, а вместо того попал сюда.

– Одначе здоровый крюк сделал! – проговорила Василиса Мироновна, обращаясь к старику.

– Ему бы надо было обогнуть Черный Лог, а потом Писаный Камень… Тут ложок такой есть, так по нему до Момынихи рукой подать, – отвечал старик.

– А отсюда до Момынихи сколько верст будет? – спросил я старика.

– Да как тебе сказать, чтобы не соврать… Вишь, кто их, версты-то, в лесу будет считать, а по-моему, в двадцать верстов, пожалуй, и не укладешь.

– А как этот лог называется, где вы стараетесь?

– Да кто его знает, как он называется… – с видимой неохотой отвечал старик. – По логу-то, видишь, бежит речушка Балагуриха, так по ней, пожалуй, и зови его…

– А ты, поди, есть хочешь, сердешный? – ласково спросила Василиса Мироновна и, не дожидаясь моего ответа, подала мне большой ломоть ржаного хлеба и пучок луку. – На-ка, вот, закуси, а то натощак спать плохо будешь… Не взыщи на угощеньи, – наше дело тоже странное:[3] что было, все приели, а теперь один хлебушко остался. Вон Калин говорит: к чаю привык, так ему сухой-то хлеб и не глянется.

– Ах, уж можно сказать-с: слово скажут-с, как ножом обрежут! – умильно говорил Калин, крутя головой и закрывая глаза.

Охотники знают, как иногда бывает вкусен кусок черного хлеба; я с величайшим удовольствием съел ломоть, предложенный мне Василисой Мироновной, и запил его кислым квасом из бурачка Калина Калиныча. Когда я принялся благодарить за этот ужин, раскольница опустила глаза и скромно сказала:

– Не обессудь, родимый. Чем богаты, тем и рады, – не взыщи с нас. – Помолчав немного, она прибавила: – Ты, поди, совсем смотался со своей охотой: ступай в балаган, там уснешь с Гришуткой… Мальчик тут есть с нами, так он в балагане спит. Калин любит в балагане-то спать, – ну, да сегодня с нами уснет у огонька, а твое дело непривычное…

Мне было совестно отнимать место у Калина Калиныча, но пришлось помириться с этим, потому что Василиса Мироновна и слышать не хотела никаких отказов, а Калин Калиныч отворачивал от меня голову, корчил какую-то гримасу и делал руками такой жест, как будто отгонял от себя мух. Сон валил меня с ног, глаза давно слипались, и искушение было слишком сильно, чтобы продолжать отказываться дальше, – я согласился.

II

Простившись с новыми знакомыми, я отправился в балаган, где спал под овчинным тулупом Гришутка, мальчик лет тринадцати. Против Гришутки, у самой стены балагана, была устроена из травы постель Калина Калиныча. Я расположился на ней и протянул уставшие ноги с таким удовольствием, что, кажется, не променял бы своего уголка ни на какие блага в мире. Я надеялся уснуть мертвым сном, как только дотронусь до постели, но ошибся в своем расчете, потому что слишком устал, и сон, по меткому выражению русского человека, был переломлен. От нечего делать принялся я рассматривать балаган, в котором лежал. Сначала было трудно разглядеть что-нибудь, но мало-помалу глаз привык к темноте. Прежде всего выделились стены и крыша балагана; они были сделаны из свежей еловой коры, настланной на перекрещенные между собою жерди. Вверху жерди соединялись перекладинами. В одном месте концы жердей разошлись и образовали небольшой просвет: виднелся клочок синего неба с плывшей по нему звездочкой. В балагане от свежей еловой коры стоял острый смолистый запах. Извне ползла в балаган свежая струя ночного воздуха, пропитанная запахом травы и лесных цветов. Около балагана, в густой, покрытой росой траве, копошились какие-то насекомые, звонко трещал где-то кузнечик; со стороны леса время от времени доносился смутный и неясный шорох. Где-то далеко ходила спутанная лошадь; слышно было, как тяжело она прыгала и звонко била землю передними ногами.


С этой книгой читают
Замысел книги воспоминаний восходит к 1891 г. «Нужно будет написать на всякий случай воспоминания о всех… простых и хороших людях, среди которых прошло мое детство», – писал Мамин-Сибиряк в письме к матери. Отдельные рассказы и очерки, составившие книгу, печатались в разных журналах в течение десяти лет.Отдельной книгой воспоминания вышли в 1902 г. в издании журналов «Детское чтение» и «Педагогический листок»; при жизни писателя переиздавались дв
«– Господи Исусе Христе, помилуй нас…– Аминь! Кто там крещеной? Никак ты, Михалко?– Он самый… Отворяй ворота скорей, дядя. Насквозь изняло дождем, – во как зарядил!– Откедова Бог несет?– В Полдневскую гонял… Дельце маленькое вышло…»
Дмитрий Мамин-Сибиряк (1852—1912) – русский писатель и драматург.В сборнике «Сибирские рассказы» перед читателем оживают картины могучей природы и быта людей, обитающих на её просторах. Герои историй – охотники и лесники, крестьяне и помещики, золотоискатели и даже животные. Их объединяет суровая и необъятная Сибирь. Чтобы выжить в ней, нужно быть добрым и смелым, помогать ближнему, с уважением относиться к природе.
Д.Н.Мамина-Сибиряка (1852-1912) современники сравнивали с крупнейшим французским писателем-натуралистом Эмилем Золя. Но по своей сути творчество Мамина-Сибиряка – явление глубоко укорененное в русской культуре и в русской общественной Жизни. Роман «Приваловские миллионы» (1883) не только натуралистично рассказывает о становлении буржуазии в России XIX столетия, но и создает ряд ярких образов «сибирских характеров».
Звезды горели ярко, и длинный хвост кометы стоял на синеве неба прямо, словно огненная метла, поднятая невидимою рукою. По Москве пошли зловещие слухи. Говорили, что во время собора, в трескучий морозный день, слышен был гром с небеси и земля зашаталась. И оттого стал такой мороз, какого не бывало: с колокольни Ивана Великого метлами сметали замерзших воробьев, голубей и галок; из лесу в Москву забегали волки и забирались в сени, в дома, в церков
Святки – удивительный период времени: один год приходит на смену другому, и кажется, что все горести останутся в прошлом, а будущее, которое приоткрывает свои тайны, будет наполнено добром и справедливостью. Эта атмосфера праздника вселяет веру в возможность чуда. Святочные истории всегда пользовались успехом у читателей, к ним обращались многие известные авторы. В сборнике публикуются рассказы и повести русских писателей XIX–XX вв. – А. А. Бесту
Николай Александрович Лейкин – в свое время известный петербургский писатель-юморист, журналист, издатель. «Наши за границей» – одно из самых известных произведений Лейкина. Веселое повествование о путешествиях купца Николая Ивановича Иванова и его жены Глафиры Семеновны, о забавных приключениях и всевозможных недоразумениях, которые случаются с героями в чужих краях, настолько понравилось читателям, что Лейкин написал несколько продолжений. «Под
Столь необычное творческое содружество Ильи Ильфа и Евгения Петрова не перестает трогать и волновать читателя, память о них не меркнет, и любовь к их книгам не слабеет. Работая вместе недолго (всего десять лет), соавторы оставили после себя огромный пласт литературных шедевров самых различных жанров.Произведения, вошедшие в этот сборник, были написаны в период, отделявший роман «Двенадцать стульев» от романа «Золотой теленок», а также в более зре
Как научиться флиртовать? Как влюбиться? Взаимно, конечно! Лена боится, что ни один парень никогда не обратит на нее внимания – ведь в ней нет ничего особенного. Ну да, ей нравится верховая езда. Она обожает лошадей, умеет ухаживать за ними и все свободное время проводит на конюшне. Но разве так можно кому-нибудь понравиться? И Лена решает измениться...
Судьба и на печке найдет. Подруги Василиса и Людмила без особых хлопот, сидя у компьютера, обзавелись перспективными в смысле замужества поклонниками. А соседка Аннушка устроилась выгуливать собак к одинокому состоятельному господину Филиппу Ясину, с дальним прицелом, разумеется. Дамы фосфоресцировали от счастья, пока не случилась беда. Василиса так и не дождалась свадьбы: ее суженого убили, причем в доме Ясина. Загадочно и мрачно, ничего не скаж
Что представляет собой окружающий мир для ребёнка? – Скорее всего, это – игровая площадка для развлечений и новых открытий! Здесь можно поиграть в прятки с солнцем, спеть цветную песню с радугой, представить себя отважным первопроходцем, нырнуть в синеву неба и в компании с друзьями сочинять весёлые перевёртыши! Всем, кто готов удивляться, восхищаться и фантазировать, обязательно понравится эта книга.Для дошкольного и младшего школьного возраста.
Поэтический сборник «Восточная трилогия» написан по зову души. Автор вложил в него сокровенные мысли о прошлом, настоящем, заглянул в будущее. Каким мир был вчера, сегодня, каким он будет завтра. Автор ищет ответы на эти вопросы. Книга состоит из трех разделов, в каждом из которых по несколько глав. В главах «О жизни», «О любви», «Ритмы востока», «Истина Каабы», «Возвращение Карабаха» воспе-ты восточные сюжеты современной жизни Востока, любовь, к