Сергей Фролов - В лодке

В лодке
Название: В лодке
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "В лодке"

Наверное, труднее всего писать аннотацию к собственной книге, особенно к книге стихов. Тем более, что маленький сборник рифмованных текстов как-то не ассоциируется с солидно звучащим «книга».Темы этого сборника, что называется, вечные: родина, дружба, любовь. И за всем этим личность самого автора, жителя небольшой воронежской деревни, с его переживаниями и надеждами.Каким получился этот плод «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет» – судить, разумеется, читателям.Автор.

Бесплатно читать онлайн В лодке


© Сергей Фролов, 2019


ISBN 978-5-4496-5104-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Наташка из Ленинграда.
Наташка из Ленинграда, ну, что тебе ещё надо?
Июньские голубые сумерки над селом…
Мальчишки глаза шальные и голос юного барда,
Река и алмазные бусы, летящие за веслом.
Наташка из Ленинграда, ну, что тебе ещё надо?
Пусть лодка не бригантина, а речка не океан —
В затоне нарвём мы лилий на стеблях холодных длинных
И ты мне букет протянешь и скажешь: мой капитан!
Наташка из Ленинграда, ну, что тебе ещё надо?
Когда ты меня отпустишь из этих далёких лет?
Мы оба живём «как люди», и я не стал капитаном,
И некому подарить мне холодных лилий букет…
Непогода.
Можно только мечтать,
Чтоб с тобой погулять —
Дождь идёт проливной.
Ты ругаешь, смеясь,
Деревенскую грязь:
Ну, какое кино?
Да, в деревне у нас
Что вчера, что сейчас —
В общем, не Ленинград…
Два иль три фонаря
Надрываются зря,
Еле-еле горят.
Ну, да ладно – пойдём.
Как-нибудь добредём,
Ведь тебя не унять.
А кино – про любовь
Будто нашу с тобой:
Ничего не понять.
Мы сходили в кино.
Это было давно…
И не вспомнил бы, но
Дождь идёт проливной.
Ветер в листьях шумит
И заслонкой гремит
Жестяною печной.
Недотрога.
Не коснуться и взглядом
Тебя, а не только рукой…
Не бываешь ты рядом,
А где-то за синей рекой.
В тридевятое царство
Твоё не попасть никогда.
Ты не знаешь коварства,
И всё ж далека, как звезда.
Ты – печаль опустевших,
Заросших полынью дорог,
Журавлей улетевших —
Моих ненаписанных строк.
Ты – уснувший ребёнок,
И мне ли тревожить твой сон?
Голос сказки незвонок,
И хмель оплетает балкон.
Ненужная встреча.
С ума сходили соловьи,
И было муторно и лунно,
И было скучно и заумно,
И вовсе не было любви.
Но в этом всё же что-то есть…
Странней, чем тайны мирозданья,
Такие грустные свиданья —
Непозабывшегося месть.
Ведь, как душа ни холодна,
Но то, что ранило так больно,
Запоминает, и невольно
Желает повторить она.
Когда, листая месяцы и дни…
Когда, листая месяцы и дни,
Нигде не обнаружите любимой —
Сожмётся, как котёнок нелюдимый,
Душа, и бог тогда её храни.
Когда глухая, тусклая печаль
Вам сердце паутиною затянет
И ваше чувство медленно увянет,
И вы, смирившись, скажете «прощай»
Уже давно не слышащей любимой —
Не вызывайте прежний образ боле:
Он полон робкой радости и боли,
Как маленький котёнок нелюдимый.
Синица.
Улетела к югу лебедей станица,
Журавлиным кликом отзвучала даль,
Но со мной осталась зимовать синица,
Разгонять тоску мою, скуку и печаль.
Я на подоконник насыпаю крошки,
Чтобы ей теплее было в холода,
И она стучится клювом мне в окошко:
Веселее, друг мой, горе – не беда.
Все пути-дороги снег засыпал белый,
Ни следа, ни звука – всюду гладь и тишь,
А я всё надеюсь глупо и несмело:
Может быть, ко мне ты тоже постучишь.
И когда ночами мается-не спится,
И хрупка надежда, и пуста земля,
Так мне трудно верить – уж прости, синица —
В то, что ты и вправду лучше журавля.
Без названия.
На улице в двенадцать гаснет свет.
Мрак холоден, тревожен, недвижим…
Увидев у окна мой силуэт,
Ты спрашиваешь: где же твой режим?
Ты спрашиваешь это просто так,
И с той же интонацией, шутя,
Я обернусь, отвечу: а, пустяк, —
И отвернусь; а полчаса спустя
Пройду мимо дверей твоих, как вор,
Туда-сюда, и повторю не раз…
Спит общежитье. Гулок коридор,
И эти строки вовсе не о нас,
А обо мне… Об этой тишине,
Изученной шагами наизусть,
О графике дежурства на стене,
О том, что называют словом «грусть».
Бабье лето.
В Шестаково бабье лето ходит поступью картинной,
В Шестаково бабье лето словно в мае соловьи,
В Шестаково бабье лето вяжет, вяжет паутину
На леса, луга и речку и на волосы твои.
Как идёт тебе причёска с этой нитью серебристой!
Ах, зачем я не художник – написал бы твой портрет.
В Шестаково бабье лето, воздух ласковый и чистый,
В Шестаково бабье лето, словно в мае яблонь цвет.
Хорошо, когда ты с кем-то, хорошо, когда ты юный,
И на сердце нет печали и раскаяния нет,
И трепещут паутинки – заколдованные струны,
И на них играет осень свой волшебный менуэт.
Наденька.
И растаяло имя льдинкой:
На-день- ка… Кап-кап-кап…
А я сына назвать хотел Димкой
И быть лучшим из пап.
И конечно, мужем хорошим
Думал стать…
Я серьёзно ведь, не нарочно —
Вправду, Надь.
Мы бы в садик вместе ходили,
В лес, в кино,
И тебя бы очень любили,
Но, но, но…
Мы читали б разные книжки,
Первым делом букварь.
Ну, зачем ты так? Жаль мальчишку…
Очень жаль.
Счастье.
У ласковой речки,
На чистом песке
Лежат человечки;
В густой осоке
Полуденный ветер
Легонько шуршит,
И солнце на вечер
Уйти не спешит.
Беззвучно стрекозы
Над речкой парят,
Ветвистые лозы,
Разнежась, стоят.
Плывут по воде
Корабли-облака,
Не слышно нигде
Ни звонка, ни гудка.
Лишь только стрельнёт
По-над берегом стриж
Иль утка нырнёт
В молчаливый камыш,
Лишь тихо плеснёт
Водяная струя
И рыбки блеснёт
Серебром чешуя…
И снова всё внемлет
Истоме дневной,
И в лилиях дремлет
Оранжевый зной.
Память детства.
В окне узоров бахрома
(Сестра, ты помнишь ли?)
Отсеребрился день, и тьма,
И рано спать легли.
И села тихо рядом мать,
И повела рассказ…
И так уютно засыпать,
И вижу, как сейчас:
Разводит старая Яга
Таинственный огонь,
И на зелёные луга
Ступает чудо-конь,
Принцессы чахнут в теремах,
Цветёт разрыв-трава
И рассыпают чары в прах
Заветные слова…
В углу потрескивает печь,
Устало смолкла мать…
Осталось поудобней лечь
И спать, и спать, и спать…

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru


С этой книгой читают
Этот цикл возвращает в поэзию знаменитый образ. Искусство, как смысл существования. Искусство, как высшее предназначение творца. Поэзия – сама башня. Поэт – ее заключенный. Искусство ради искусства. Молодой поэт оценивает творчество его предшественников, современников, собственное творчество. Однако центральный и важнейший для автора образ – слово. Великое, вечное. Рассуждениям о нем, о его судьбе и назначении и посвящен этот цикл.
Сборник стихотворений, объединённых одной тематикой, которую можно отнести к философской лирике.
В этой книге собраны стихи с автобиографическими комментариями, рецепты и шуточные присказки четы поэтов. Рецепты публикуются впервые, а стихотворения супругов, посвященные друг другу, связаны с их любовью. Также в сборник включены яркие семейные фотографии. Стихи расположены в хронологическом порядке. Составление книги закончено в мае 2018 года.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Жизнь может и дальше, сколько угодно, отбирать у меня все – здоровье, семью и деньги, но не стихи.Стихи – это моя вечная душа, ее у меня не отобрать никому и никогда.
Пожалуйста, поверните налево. В этом зале вашему вниманию представлена картина «Граф Дракула». Будьте осторожны, не рекомендуется находиться рядом с картиной дольше трех минут: научно доказано, что картина пьет кровь своих зрителей. Пожалуйста, поднимитесь по винтовой лестнице и поверните налево. Здесь вашему вниманию представлено величественное полотно «Принцесса-лебедь». Даже не пытайтесь найти на картине саму принцессу: она давным-давно улетел
У шаманов Алтая есть такое понятие, как «река жизни». Эта «река жизни» имеет три глубины. Первая глубина – это реальность, которая нас окружает. То есть наш реальный мир. Вторая – действительность, которая прячется за реальностью. Иначе это можно назвать наукой. И третья – это то, что есть на самом деле, рационально недоступно. Иными словами то, что существует, но не имеет объяснения. Вот о этой третьей глубине и идёт речь в этих рассказах.
У него нет семьи, нет Родины, нет дома. Он давно и выгодно женат на войне. Его профессия связана с гибелью людей, а навыки хорошо оплачиваются. Сердце его не знает жалости, но странная прихоть – помощь милой студентке вносит неожиданные коррективы в судьбу.Марьяна не ищет покровительства и готова честно трудиться на пути к мечте. Вот только Жнец привык любой ценой добиваться цели, будь то новое оружие, большие деньги или желанная женщина. Даже ес
Баловень удачи и остальные причастные (или не тематические отвлечения будущего адвоката местной мелкой советской буржу-а-а-зии, перед последним экзаменом летней сессии; в общем, неправильная для чтения книжка)