4 марта 1792 года Молвент-Коммонс, Англия
Норгрейв совсем спятил…
Сжимая одной рукой рукоять зачехленного короткого меча, а другой – теплую стальную ручку фонаря, Тристан Бейли Рук, герцог Блекберн, не спускал глаз с друга, ловко парировавшего выпады противника. Лязг оружия эхом отдавался в ночи, а выражение лица у Норгрейва было такое, словно перед ним не призрак Смерти, а очередная леди, которую он хочет соблазнить.
Ни один здравомыслящий человек не стал бы драться на дуэли ночью, да еще в такой туман, но алкоголь и гордыня легко затуманивают джентльмену рассудок. Когда виконт Кэкстон опрокинул стоящий перед маркизом стакан с бренди и заявил, что требует сатисфакции, Норгрейв без колебаний согласился.
Кэкстон был настолько ослеплен праведным гневом, что не заметил подвоха. И, если бы он ограничился оскорблениями только в адрес Норгрейва, Тристан, конечно, предупредил бы его, что потенциальный противник великолепно владеет мечом и прекрасно стреляет.
Что ж, милорд, пеняйте на себя!
И не важно, справедливы обвинения или нет: своими инсинуациями виконт заслужил хорошую взбучку, поэтому Кейзон Брент, маркиз Норгрейв, был настроен засунуть их ему обратно в глотку все, до последнего слова.
– Уже выдохлись, милорд? Неужели рука устала? – Норгрейв неодобрительно прищелкнул языком. – Сдаться не желаете?
– Представьте себе, нет! – оскалился Кэкстон. Он сделал выпад, но клинок так и не достиг цели: Норгрейв увернулся буквально в последнюю секунду. – Я буду драться, пока вы передо мной не извинитесь!
Тристан посмотрел на второго секунданта. Тот наблюдал за схваткой с беспокойством собаки, которой не терпится сорваться с цепи. Обнажив меч, этот господин расхаживал взад-вперед в непосредственной близости от дуэлянтов, и Тристан допускал, что он может вмешаться, таким образом обеспечив своему другу преимущество.
Норгрейв усмехнулся.
– Это я жду от вас извинений, милорд! Вы должны извиниться передо мной за то, что не являетесь достойным противником. Я вижу, вы совершенно забросили занятия фехтованием. Непростительная небрежность, особенно в таком деликатном деле, как наше!
Ответом на эту реплику стал скрежет столкнувшихся мечей. Виконт попытался отбросить противника, однако Норгрейв был выше и чуть крупнее, поэтому не только устоял на месте, но даже заставил его попятиться.
– Сударь, держите себя в руках! – крикнул Тристан второму секунданту, стоило тому сделать шаг.
«Проклятье, как бишь его зовут? Пригз? Твигз? Что-то вроде того…»
Губы Норгрейва изогнулись в улыбке, когда фамилия секунданта со стороны виконта всплыла в памяти.
– Бригз, ваш друг в порядке! Не вмешивайтесь!
Кэкстон даже не посмотрел на товарища. Он снова ринулся к Норгрейву, бросив на ходу:
– Стой, где стоишь, Бригз! Этот мерзавец – мой!
Маркиз, увернувшись от разящего клинка, стал наносить удар за ударом с такой силой, что очень скоро его тридцативосьмилетний противник совсем выбился из сил. Нужно быть осмотрительнее в выборе соперника, виконт Кэкстон!
Норгрейв оттолкнул его от себя.
– Ну, теперь вы удовлетворены, Кэкстон? – Норгрейв снова играл с противником, и движения его были быстрыми и грациозными. – Скажите «да», и вы сможете вернуться к своей очаровательной Одри!
Карие глаза виконта полыхнули огнем негодования.
– Как вы смеете! Вы не достойны произносить ее имя!
– Неприятно вам перечить, милорд, однако Одри разрешила мне эту маленькую вольность. Одну из многих, но вы, разумеется, уже знаете об этом.
Вкрадчивый голос Норгрейва разил не хуже меча. Лицо виконта с каждым его словом морщилось, как от боли.
Гнев придал твердости руке Кэкстона. Его клинок полоснул маркиза по плечу. Виконт улыбнулся этой своей маленькой победе.
– Возможно, вам и удалось произвести на нее впечатление, но в итоге отец Одри отдал ее в жены мне, а не вам!
Норгрейв немного помедлил с ответной репликой.
– Кто вам сказал, что я просил руки этой леди? – И он с изумлением посмотрел на Тристана. – Отец Одри принял ваше предложение, поскольку оно пришлось весьма кстати. Он знал, что…
– Ни слова больше! – взревел виконт, и брови его сошлись. – Вы оскорбляете мою юную супругу! Если не уйметесь, я не удовлетворюсь той жалкой царапиной!
– Вы и вправду верите, что победите в дуэли, Кэкстон?
– Любовь и справедливость направляют мою руку!
– Как благородно, по-рыцарски… Жаль, что мы не догадались прихватить с собой сюда поэта! Он написал бы сонет и отправил бы его вашей вдове.
– Довольно, Норгрейв! – спокойно сказал Тристан. – Ни одно оскорбление не стоит человеческой жизни.
– В любой другой вечер я бы с тобой согласился, – ответил его друг, глядя в лицо противнику. – Но сдается мне, Кэкстон не настроен быть благоразумным.
– Значит, вы признаёте свою вину? – сердито буркнул виконт.
И дуэлянты снова двинулись по кругу.
– О чем вы, Кэкстон? Я весьма порочен, но вас, смею предположить, интересуют только те мои прегрешения, в которые была вовлечена ваша прелестная супруга?
– Норгрейв, перестань его провоцировать! – Тристан наставил меч на Бригза.
– Назад, сэр! Это не наше с вами дело!
«С ума они все сегодня посходили, что ли?»
– Вы соблазнили ее! – проговорил Кэкстон, и губы его искривились от горя и унижения.
Маркиз, удивленно вскинув брови, спросил:
– Это она так сказала?
Если бы не пара памятных вечеров, когда Норгрейв развлекал друга пикантными рассказами о своих любовных утехах с восхитительной Одри, Тристан решил бы, что маркиз невинен как овечка.
Похоже, сомнения посетили и лорда Кэкстона. Он покачал головой.
– Ей не пришлось ничего говорить. Я все прочел по глазам, стоило вам войти в бальный зал.
Норгрейв издал тихий, воркующий смешок.
– Доверчивый болван! И теперь вы стоите передо мной, готовый рискнуть здоровьем и жизнью ради какой-то двуличной девицы?
Кэкстон провел затянутой в перчатку рукой по своим темным волосам.
– Не смейте так говорить о ней! Моя супруга…
Маркиз отмахнулся от его слов движением меча.
– Сначала она пыталась заманить в свои сети Блекберна. Так ведь, Тристан?
– Сейчас это уже неважно. – Герцог посмотрел на Кэкстона и добавил извиняющимся тоном: – Это был невинный флирт.
Однако Норгрейв не пожелал поддержать игру.
– Одри и ее семейка метили очень высоко, – фыркнул он. – Заманивать в сети – так герцога, не меньше! Но, к несчастью для них, Блекберн интереса не проявил, поэтому бедняжке Одри пришлось искать утешения в моих объятиях.
