Палач Марцел ничего хорошего не ждал от ночного стука в дверь своего дома, расположенного снаружи городских стен Монте-Роля. На ночь ворота города запирались, и все внешние постройки временно оказывались оставленными на произвол судьбы. А если добавить сюда проливной дождь и близость леса, наполненного бродягами, то кто бы ни был гостем в такой час, он оказался весьма непрошенным.
– Кого это еще дьявол принес? – ворчал Марцел, подпоясывая шоссы (что-то вроде шерстяных колгот) и влезая в башмаки. Он зажег свечу, дающую больше копоти, чем света и, не замечая беспокойного взгляда жены, зашаркал к двери. Проснувшийся в своем углу пес отозвался на ночной стук тяжелым лаем.
– Тихо, Росваль!
Росваль, мощного вида беспородный кобель, которого палач подобрал еще щенком, тут же перешел на упреждающее рычание, как бы давая понять хозяину: «Ну, если что, я рядом, только дай сигнал». Придав голосу как можно больше грозного недовольства, Марцел спросил в закрытую дверь:
– Кто там?!
– Открывай! С тобой хочет говорить герцог де Бор! – донеслось сквозь шум льющего как из ведра дождя.
До того слегка суженные в злобной гримасе глаза палача тут же приняли удивленное выражение. Сам герцог де Бор! Владелец замка в Монте-Роле! Дождливой ночью стучит в его – палача! – дом?! – Такое не привиделось бы даже в самом нелепом и вычурном сне! Терзаемый сомнениями Марцел открыл смотровое окно в двери. За нею стоял человек в темно-синем плаще, расшитым бархатом. Голову покрывал капюшон. Лица было не разглядеть.
– Чем обязан в столь поздний час? – уже беззлобно, но сохраняя осторожность, спросил палач.
– Есть работа, за которую тебе хорошо заплатят, – донесся уверенный голос из тьмы капюшона.
Марцел сразу оценил, что визитер был один и пешим. Последнее обстоятельство было весьма странным…. Впрочем, странным здесь было все. Секунду помедлив, он открыл дверь. Гость твердым шагом прошел в дом, нимало не опасаясь усилившегося рычания пса.
– Тихо, Росваль, спокойно. Иди на место, все хорошо.
На пороге спальни показалась жена. В руке она держала еще один коптящий огарок и тревожно куталась в шерстяную накидку. Войдя внутрь, гость замер посреди комнаты между супругами словно статуя. И, казалось, вместе с ним вошла и замерла тишина. Умолк Росваль, да и дождь внезапно прекратился. Капли воды стекали с плаща на утоптанную солому, покрывавшую пол. Прикрыв дверь, Марцел коротким кивком головы показал жене, чтоб она удалилась. Затем поставил свечу на стол и молча ждал дальнейших разъяснений. Наконец де Бор откинул капюшон.
– Ты узнаешь меня, палач? Ты должен меня узнать, – с нажимом произнес герцог.
Тень мучительных воспоминаний пронеслась на лице Марцела.
– Да, ваша светлость. Я узнаю вас.
– Прекрасно. Тогда слушай внимательно и запоминай все, что я тебе скажу. Я хочу, чтобы ты совершил казнь согласно приговору моего суда. Здесь недалеко, на излучине реки, в глубине ивовых зарослей, есть вход в подземелье, ведущее в мой замок. Ни одна живая душа не знает о нем. Завтра, когда закроют городские ворота, ты найдешь его и пройдешь по нему до самого конца. Там будет дверь. Легко открыв ее, ты попадешь в молельное помещение…. Я встречу тебя там и проведу к осужденному. Орудие казни ты получишь на месте. После совершения справедливого возмездия ты покинешь замок таким же путем, каким попал в него. – Тут герцог достал кошелек и высыпал из него на стол с десяток золотых монет: – Когда закончишь все, получишь еще столько же.
Марцел осторожно сгреб ладонью несколько монет и поднес их к огню. Ласковые отблески презренного металла согревали жалкую лачугу палача, отражаясь адскими искрами в его глазах. Тонкая усмешка прорезала губы аристократа: презренному – презренный!
Наконец Марцел осклабился в улыбке и поднял взгляд на де Бора.
– А кого казнить-то?
– Ты узнаешь об этом на месте.
– Вот как? – улыбка медленно сползла. – Хм…Я бы не хотел, чтоб у меня были проблемы с…
– У тебя ни с кем не будет никаких проблем, палач. Или тебе не достаточно моего слова?
– О! Вполне, ваша светлость! Я все сделаю, как велено.
– Смотри же, не медли! Завтра. Как только закроют городские ворота.
С этими словами ночной гость развернулся и быстрым шагом покинул дом. Марцел запер за герцогом дверь и неторопливо обернулся. Что-то влажное и шершавое коснулось его ладони…
– А, Росваль…. Хороший, хороший, – ласково потрепал он пса. На пороге спальни опять показалась жена. Она радостно и жадно переводила взгляд с мужа на золото и обратно. Облизнув пересохшие губы и глядя на нее, он медленно произнес: – Такие вот дела.
А в это время, не далее, чем в одном дневном переходе от Монте-Роля, в крепости Орлан пир стоял горой. Вдоль стен ярко горели факелы. Жарко пылал большой, в человеческий рост камин. Вдоль П-образно расставленных столов беспрерывно сновали слуги, едва успевая наполнять кубки и подносить мясо и фрукты. Тут же, на вертелах, жарились разнообразная дичь и пара забитых кабанов. Огромный зал был наполнен чадом, пронзительным смехом девиц, грубым хохотом рыцарей, их дружным пением и хвастливыми россказнями о своих подвигах. Граф Шарль де Местр отмечал со своими вассалами начало удачной охоты.
– А не пригласить ли нам монашек из монастыря Святой Каролины? – взрыв хохота.
– Да он в корову с двух шагов не попадет!
– Я бы с этих бродяг шкуру живьем сдирал…
– Мой брат рассказывал, что видел там чудо-коней: вороной масти с огненно-красными глазами…
– Мож…Ик! Уединимся в конюшне, красотка, мм?
– Ой, да ты уже из-за стола-то не встанешь!
– Зато у меня встал…
– Добрый конь, доброе оружие – и иди себе завоевывать славу…
– Отменное вино у графа! По всему видать дорогое…
– За здоровье графа! Еще вина!
Среди всей этой вакханалии, этого лихого разгула прожигателей и одновременно хозяев жизни, был один молодой шевалье, который только делал вид, что разделяет общее настроение всей компании. Накануне утром ему удалось незаметно передать послание для одной прекрасной особы. И теперь он томительно дожидался окончания пира, чтобы встретиться с ней без свидетелей. Звали его Анри. Лет ему было немногим более двадцати. Его шелковистые русые волосы волнами ниспадали до плеч, а небесного цвета глаза придавали мягкость его мужественному лицу. Он лишь недавно был возведен в рыцари Клодом д’Юпре, сидевшим сейчас как раз по правую руку от графа.
– Мне это кажется, Анри, или из нашего кубка пью только я один? – со смехом, после очередного тоста, обратился к нему его сосед по столу и закадычный друг по жизни Жорес. В ответ Анри, также весело смеясь, похлопал его по плечу. Они сдружились еще в ту пору, когда оба были оруженосцами у д’Юпре. Соревнуясь между собой в рвении и доблести, они, тем не менее, никогда не позволяли своим заслугам затмить их дружбу.
