В этот день я впервые проснусь со своей головой —
без похмелья и заданных кем-то глобальных настроек.
Из кадушки умоюсь прохладной водой дождевой.
Промолчит говорящий сундук о земной катастрофе.
Мне не надобен станет и сам этот чёрный сундук,
кибернетикой счастья займётся ответственный нагель.
И я вспомню – в какой я стране, и в каком я году —
но забуду сухие пайки и намокшие флаги.
И соседка – вчера ещё девушка лёгких манер —
улыбнётся сквозь рабицу чести бесценной улыбкой,
у неё будет новенький дом, в доме муж – землемер,
в доме трое детей, детский шкаф с барахлом и присыпкой.
А сосед по другой стороне – записной наркоман —
загремит в мастерской молотком, весь в делах и опилках,
у него тоже будет семья, а не только «маман» —
как он звал её, чувствуя холод в ненайденных жилках.
А соседа напротив, что был паучком, из чинуш,
навестят паладины стыда и раскаянья феи,
тот захочет вложиться в сто сорок обиженных душ,
но не в дымку болотистых мест, где кальяны – как реи.
Безнадежная Марья с окраины – встанет, сама,
исцелённая запахом трав через окна и щели,
ну а стены заделает – много ли надо ума —
стройотряд вдохновенных ребят – Степанка и Емели.
Я пойду по дороге, любуясь родимым селом,
и здороваясь за руку с каждым, без лести, без понта.
Возле речки лежать будет лодка – над мощным веслом,
под набором кистей-облаков и холстом горизонта.
И ко мне побежит, пробудясь, ребятня – из моих,
ох, задаст им позднее жена за несъеденный завтрак,
и продолжится сила волны в назидательный штрих…
Этот день я услышал вчера, но увижу не завтра.
Всё изменится в корне. И корень – стволом прорастёт,
пораскинется в небо свободной вседышащей кроной.
Этот день еле слышен вдали, но идёт. Он придёт.
Я на хвост наступил – к переменам – змеюке зелёной
