Истерзанная несчастная была прикована цепями и подвешена к сырой, покрытой плесенью стене в темном, закрытом помешивании. Находящаяся все это время в полуобморочном состоянии, она начало приходить в себя. Все ее тело ныло, истекая кровью. Порезы и ссадины давали о себе знать. В ее глазах был полный ужас от происходящего. Она хотела закричать так сильно, чтобы разорвать эту гнетущую, мрачную тишину, закричать, чтобы проснуться, вырваться из лап липкого кошмарного сна, поскольку все произошедшее с ней казалось диким сном, вымыслом, непохожим на правду. Она кричала так громко, как могла, но ее крик застрял где-то глубоко в горле, а наружу вышел только тихий, сдавленный хрип через грязную, отвратительно пахнущую тряпицу, которой был перевязан ее рот. Она дернулась, пытаясь высвободиться из цепей, но цепи были прочными, а кандалы сильно натирали ее нежные, не испорченные непосильным трудом белоснежные руки и ноги. Тонкая как тростиночка, в изорванном в клочья платье, она была похожа на ковыль, колыхающую по направлению сильного, штормового ветра, опасного для нее, способного вырвать ее из земли с корнем и унести прочь. Неожиданно послышались шаги за стеной. Она снова попыталась закричать, зовя о помощи, еще сильнее колыхаясь и билась о стену, к которой была прикреплена, но когда железная, тяжелая дверь с скрежетом отварилась и сквозь яркий, щемящий глаза свет она увидела его, своего мучителя, то сжалась от страха, пытаясь убежать подальше в темноту, в самую глубь и спрятаться. Войдя, он нащупал выключатель и тусклая лапочка осветила небольшую комнату подвального типа, в которой то тут, то там бегали здоровенные, наглые, ничего не боящееся белые крысы. Взяв валявшейся в углу окровавленный топор, он подошел к ней, прежде чем она успела закричать одним ударом отсек ей голову. Голова покатилась как футбольный мяч, а из открытой раны фонтаном полилась алая горячая кровь. Присосавшись к ней, он начал жадно пить ее, как пьют живительную воду во время жажды в пустыне. Его лицо вмиг потеряло человеческую сущность, стало больше и больше походить на морду зверя, покрываясь густой, черной шерстью, а из выросшей волчьей пасти, показались… клыки. Вцепившись ими в тело, разрывал его в клочья, жадно поедая его и издавая отвратительные звуки, похожие на чавканье. Утолив свой ненасытный голод, он почувствовал, как вдруг защемило его сердце, и смахнув слезу… бросил остатки мяса… крысам. Почуяв еду, они со всех углов сбежались в центр комнаты и собралась целя полчище, жадных крыс, которые обступили его, бегали забрызганной кровью одежде. он с любовью снимал их с себя, целовал, любовался, называя их женскими именами. У каждой крысы было свое имя. И если для других, они казались одинаковыми, то для него это были совершенно разные личности и мели свой характер. Вот, крыса, та, что спряталась в темноте и высунула только носик, очень стеснительная и робкая, по прозвищу Маша, а та грациозная в ослепительно белом и с черными большими пуговками-глазами – Магдалена. Она очень любит музыку. И он всегда играет для нее на своей скрипке, но не сейчас. Сейчас время ужина. А на него нельзя опаздывать ни под каким предлогом. Наигравшись со всем своим полчищем крыс, он снял окровавленную одежду и, надев чистый, дорогой сюртук-тройку, вышел из помещения, не забыв при этом выключить свет.
Грациозная прекрасная дама великолепного светского общества подъехала на своем не менее великолепном Ferrari цвета южная ночь к ослепительному, яркому, высокому небоскребу, в котором находился самый дорогой ресторан мира, в котором сейчас проводилась ошеломляющая светская тусовка по случаю открытия сезона. Да, в этом южном городе у синего теплого моря, на бархатном, нежном побережье открывается сезон. Только ее ножки в дорогих шпильках едва коснулись красной дорожки, как к машине подбежали двое в красных сюртуках и, поклонившись, подали ей руку, помогая выйти из машины. Черное как ночь изысканное платье колыхалось на теплом ветру, издавая тихий шелест морского прибоя. Ее голова была украшена изысканной маленькой шляпкой с павлиньими перьями с драгоценными каменьями. И такое же кольцо: массивное и с дорогим камнем красовалось на на ее тонком пальце. Волшебная, чарующая музыка лилась словно море, маня к себе. Не менее грациозный скрипач встречал, свою госпожу прямо у входа играя специально для нее одной. Ее сердце билось учащенно и с каждым стуком, она понимала, что это любовь.
– Ах ты прекрасен, мой Жорж! Твоя музыка пленила меня! Это превосходно! – улыбаясь, сказала она, протягивая ему свою тонкую, изящную ручку.
– Нет никого и ничего прекрасней Вас, мадам. – ответил он, прикасаясь губами к ее ручке.
И она почувствовала жар во всем теле. Войдя в зал, она была удивлена еще больше, поскольку внутри никого не было. Увидев ее, оркестр начал играть Штрауса, которого она очень любила. А в самом середине зала стоял богато накрытый столик для них двоих. Свет потух, и тут же зажглись, романтические свечи, что придавали музыке еще большее волшебство.
– Ах, мой дорогой! Это так прекрасно! – воскликнула она. – Ты заказал столик только для нас двоих?
– Да, моя дорогая. Сегодня ресторан работает только для нас двоих. Сегодня особенный вечер, – ответил он, прижав ее к себе.
– И какой же? – спросила она, увернувшись от поцелуя.
– Я хочу признаться в любви. Выходите за меня! – он встал перед ней на одно колено и склонил голову, как перед своей королевой.
– Но ты же знаешь. – вздохнула она, – это невозможно… Я замужем и не могу тебе ответить… Но не плачь… – она обняла его и прикоснулась губами к его лицу, – Я буду любить тебя как прежде… Он оттолкнул ее, вскочил с колен и быстрыми шагами направился к выходу.
– Подожди! Стой! – кричала она ему. – Ты знаешь, как сильно я люблю тебя, мой милый котик. – ластилась она к нему. – Ну не сердись… Подожди немного… – она посмотрела на потолок. – Он уже очень стар, этот мой муж, и болен. Скоро… совсем скоро мы будем вместе. Подожди чуток, а? – умоляла она его, смотря на него своими широко распахнутыми ресницами и, заметив на его лицо заминку, тут же облепила его своими горячими губами, уводя в тот далекий, неведомый рай.
В особняке старого Белича, этого нефтяного магната, было темно и пусто. Казалось, что в доме никого нет, только ветер гуляет между комнатами, раскрывая и закрывая ставни и хлопая ими, создавая шум. Но это было не так. Там, в самой дальней комнате сплошь уставленной дорогими коллекционными картинами эпохи возрождения на широко кровати лежал такой же старый. как и сам особняк, старик. ОН ворочался с боку на бок и никак не мог заснуть. Тысяча мыслей крутились в его голове. Он приподнялся. На столике возле кровати стояла начатая бутылка лимонного коктейля и отпив немного, он хотел было встать и выйти из комнаты, но почувствовал сильное головокружение и потерял сознание. На следующее утро он нашел себя в палате с кучей датчиков, которые тонкими прозрачными трубками, словно кровососы приросли к его телу. Срывая их, он хотел было высвободиться, но тут его милая и обворожительная жена, его Магдалена, успокоила его, объясняя, что он потерял сознание и что сейчас находиться в больнице и что ему нельзя сильно волноваться. – Магдалена.
