Вступление
Странное дело
Я чувствую себя Богом
«Что за розовые сопли распустили тут эти хиппи?» – со злобной усмешкой спрашивает Билли Джо Армстронг. Небесно-голубой облепленный стикерами Фендер Стратокастер болтается на уровне его талии. Мир в глазах Билли меняется со скоростью света. Двадцатидвухлетний парень оглядывает клокочущее море людей и приветствует его:
«Как поживаете, богатенькие ублюдки?»
14 августа 1994 года. Обычное, казалось бы, воскресенье в Нью-Йорке. Полумиллионная толпа наводнила Ферму Винстон в Согертис, чтобы отметить (и желательно на широкую ногу) двадцать пятую годовщину со дня проведения легендарного музыкального фестиваля «Вудсток». Именно тогда, двадцать пять лет назад, четыреста тысяч человек собрались, чтобы воочию увидеть такие группы, как The Who, Santana, The Jimi Hendrix Experience и прямо со сцены услышать предостережение держаться подальше от «коричневого ЛСД». Спустя четверть века на просторах «Вудстока-94» на смену галлюциногенам пришли амфетамины. В одни из самых жарких дней лета ребята из Metallica, Nine Inch Nails и Red Hot Chili Peppers решили попрать любые идеи мира и любви.
Если вам любопытно, то на грубый вопрос Билли Джо Армстронга толпа ответила так: «Паршиво».
Слова Армстронга звучали особенно цинично, учитывая убогий сельский пейзаж, который раскинулся перед ним. От края сцены до самого горизонта народ стоял насквозь промокший от дождя и по колено в грязи. Зрелище больше напоминало лагерь беженцев, но с той лишь разницей, что вместо скудных пожиток в узелках были бутылки воды по четыре доллара. По роковому совпадению начало фестиваля «Вудсток-94» ознаменовалось ливнем. На протяжении трех дней обезумевшая небесная посудомойка щедро поливала несчастных любителей музыки. Эндрю Мюллер, австралийский журналист, который вел радиорепортаж с места событий для Сиднея, описал эту сцену одним словом: «сральник».
«Я надеюсь, что дождь будет таким сильным, что все вы тут застрянете», – объявил бас-гитарист Майк Дернт, словно хотел испытать судьбу на прочность.
Это лето запомнилось пришествием панк-рока. В Соединенных Штатах свидетелем этого события стала аудитория, которая по численности намного превосходила первых фанатов Ramones в 1976 году. Две крупнейшие группы нового поколения, Green Day и The Offspring, стали полноправными представителями мейнстрима. Третий альбом каждой группы, Dookie и Smash соответственно, продался бешеным тиражом и заработал платиновый статус. И пускай более взрослые слушатели, воочию ставшие свидетелями событий 1976 года[1], пренебрежительно относились к новичкам, частенько приговаривая: «Это не панк!», для поколения 1994 года эта музыка была настоящим праздником для ушей. Проще говоря, для новой аудитории они были «трушными».
Билли Джо Армстронг жил в мире, где «выкуривал свое вдохновение», а 18 лет до этого Джонни Роттен из Sex Pistols пел: «Я не работаю, я ебашу на спидах». Похоже, единственное, что изменилось в 1994 году, – предпочтения в наркотиках.
У панк-рока образца 1994 года была армия старых недоброжелателей со своими представлениями о чистом звуке и настоящей безбашенности, но даже они согласились бы, что на Ферме Винстон царил первобытный хаос. Для многих «старичков» хаос был главным мерилом качества жанра. Что, как не хаос, устроил Джон Лайдон, бывший Джонни Роттен, когда на концерте в Нью-Йорке в 1980 году его группа Public Image Ltd. играла на сцене, скрывшись от публики за занавесом? При этом он подстрекал толку к бунту, снова и снова повторяя: «Гребаная тупоголовая аудитория» (справедливости ради, небезосновательно). В том же году хаос вылился на улицы Таймс-сквер после серии концертов The Clash[2] – площадка просто не могла вместить всех желающих.
На ферме «Винстон» разворачивался хаос поистине эпического и опасного масштаба. С радостной беспечностью Green Day предоставили возможность уже и без того сердитой и неуравновешенной толпе выплеснуть свою агрессию. Билли Джо Армстронг позже сказал: «Мне кажется, мы не особо-то хорошо играли на “Вудстоке-94”, будто именно в этом и заключался смысл». К тому времени, как трио перешло к своей традиционной заключительной песне «When I Come Around», в небо по направлению к сцене взметнулись комья грязи. К концу песни платформа, на которой пытались выступать Green Day, больше напоминала картину художника-экспрессиониста Джексона Поллока. В этой одновременно комичной и жутковатой атмосфере рабочие сцены пытались прикрыть грязь листами из пластика. Столь же бесполезной была затея Билли Джо Армстронга оставить свою гитару и швырнуть пару комков обратно в толпу, при этом напевая дурацкую песенку группы Twisted Sister «We’re Not Going to Take It», ставшую гимном бунтующих малолеток.
«Только посмотрите на меня, я настоящий идиот», – объявил он, описывая то ли зрителей, то ли себя, а возможно, и себя, и зрителей.
Спустя сорок пять лихорадочных минут Green Day покинули сцену. Под занавес у Майка Дернта случилась потасовка с охранником, в результате которой басист лишился передних зубов. В воскресенье днем, еще до приезда на фестиваль, главным беспокойством Билли Джо Армстронга была сельская грязь, которая могла угробить его новенькие «Конверсы». Какими наивными и далекими казались теперь эти мысли. Оставив сцену в плачевном состоянии, Green Day (к особому ужасу фронтмена) предстояло покинуть «Вудсток-94» на вертолете.
«За всю мою жизнь только на “Вудсток-94” все висело на волоске от анархии, – сказал Армстронг вашему покорному слуге в 2004 году. – И мне это ни капельки не понравилось».
Но кому какое дело? Встав у руля новой волны панк-рока, Green Day собственными руками разожгли бунт.
Для этой книги я взял интервью у десятка людей, и все они сошлись во мнении: до 1994 года любой музыкант, решивший сколотить панк-группу, с огромной вероятностью обрекал себя на жалкое существование. Металлисты зарабатывали бабки, хип-хоп группы зарабатывали бабки, кантри-исполнители зарабатывали бабки. Но панк-рок не гарантировал ровным счетом ничего.
Сегодня это звучит так странно. После выхода альбомов Dookie и Smash любой, кто решил организовать панк-группу, делал это с пониманием, что его ждут богатство и слава. Правила игры изменились раз и навсегда, пусть на это и ушло восемнадцать лет. Однако немногие авторы пытались хоть сколько-нибудь подробно разобраться в значимости того, что вокалист Bad Religion Грег Граффин назвал «демократизацией панка». С помощью книги, которую вы держите в руках, я постарался исправить этот недочет.
