Кэтлин Глазго - Вдребезги

Вдребезги
Название: Вдребезги
Автор:
Жанры: Young adult | Современная зарубежная литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Вдребезги"

В свои семнадцать юная художница Чарли Дэвис, сбежавшая от жестокой матери, пережила больше, чем иной взрослый за всю жизнь.

Пережила – и не сломалась.

Не ушла в призрачный мир алкоголя или наркотиков, не скатилась на путь преступлений, не стала торговать собой, как множество ее менее сильных сверстников. Чего ей это стоило – знают лишь спрятанные под закрытой одеждой многочисленные шрамы. Однако Чарли упрямо борется с судьбой – устраивается на работу, ищет дом, веря в любовь и надеясь на удачу.

Ведь даже если кажется, что весь мир против тебя – в нем все равно существует настоящая дружба…

Бесплатно читать онлайн Вдребезги


© Kathleen Glasgow, 2016

© Перевод. Я. Лошакова, 2016

© Издание на русском языке AST Publishers, 2022

Глава 1

Я никогда не смогу победить, мое тело слишком слабо.

Белли. «Стар»

Я была белой, как детеныш гренландского тюленя. Из-за плотных повязок предплечья напоминали тяжелые дубинки. Бедра также туго перебинтовали – белая марля выглядывала из-под шорт, которые медсестра Ава вытащила из коробки забытых вещей за постом медсестер.

Подобно сироте, я попала сюда без одежды. Сирота, завернутая в простыню и брошенная на лужайке больницы Ридженс посреди холодной снежно-ледяной крупы, в крови, пропитавшей ткань с цветочным узором.

Меня обнаружил охранник, окутанный облаком ментоловых сигарет и безвкусного кофе из автомата.

– Боже правый, девочка, что с тобой произошло? – спросил он.

Моя мать не пришла, чтобы забрать меня.

Тем не менее я помню звезды той ночью. Они рассыпались солью на небе, словно кто-то опрокинул солонку на очень темную скатерть.

Их нечаянная красота много значила для меня. Казалось, что это последнее, что я увижу перед тем, как умереть на холодной мокрой траве.

Девушки пытались меня разговорить. Они хотели знать о моей жизни:

– Так в чем дело, солнышко? Какая у тебя история, тюлень?

Каждый день я слушала их рассказы на занятиях в группе, за обедом, на творческих занятиях, за завтраком, за ужином, снова и снова. Слова, мрачные воспоминания выплескивались из них, не останавливаясь. Истории пожирали их заживо, выворачивали наизнанку. Они не могли замолчать.

Я же заглушала все свои слова. Мое сердце переполнялось ими.


Я жила в одной комнате с Луизой. Она была старше меня, ее волосы золотисто-рыжим бурлящим океаном ниспадали на спину. Ей не удавалось даже собрать их в пучок, в хвост резинками или заплести в косички – такие они были густые. От нее пахло лучше, чем от других девушек, которых я когда-либо знала; от ее волос веяло клубникой. Я могла бы вечно вдыхать этот аромат.

В мой первый вечер в больнице, когда Луиза переодевалась ко сну, она подняла блузку, и за мгновение до того, как ее непослушные волосы защитным капюшоном упали на спину, я увидела их… все… и глубоко вздохнула.

– Не пугайся, малышка, – сказала она.

Я не была напугана. Просто никогда не видела девушку с такой кожей, как у меня.


Мы были заняты каждую минуту. Вставали в шесть утра. В шесть сорок пять уже пили чуть теплый кофе или сок, разбавленный водой. Нам отводили полчаса, чтобы наскоблить сливочного сыра на бейгеле, по вкусу напоминавшего картон, или запихнуть в себя яйцо с бледным желтком, или проглотить овсянку с комками. В семь пятнадцать мы могли принять душ. В ванных комнатах двери отсутствовали, и я не знаю, из чего там были сделаны зеркала, но это не стекло, и когда чистишь зубы или расчесываешь волосы, то очертания лица неясные и потерянные. Если кто-то хотел побрить ноги, то при этом должна была присутствовать медсестра или санитарка. Это никому не нравилось, и ноги у нас были волосатые, как у парней. В восемь тридцать начинались занятия в группе. Вот здесь-то все принимались выплескивать истории и лить слезы, кто-то кричал или охал. Я, наоборот, просто сидела, а одна ужасная девушка из старших, Блю, с плохими зубами, каждый день повторяла:

– Ты будешь сегодня говорить, Молчаливая Сью? Я очень хочу послушать Молчаливую Сью, а ты, Каспер?

Каспер просила ее прекратить. Она предлагала нам сделать вдох, развести руки далеко-далеко в стороны и, подобно игре на аккордеоне, соединять их ближе, ближе, ближе, а потом разводить дальше, дальше, дальше; не правда ли, стало лучше просто от того, что мы делаем вдох? После занятий в группе – прием лекарств, потом отдых, обед, творчество и затем индивидуальное занятие – ты сидишь перед доктором и еще немного плачешь, затем в пять ужин, а значит, больше остывшей еды и больше Блю:

– Ты любишь макароны с сыром, Молчаливая Сью? Когда тебе снимут эти повязки, Сью?

Потом развлечения, после них время для телефонных звонков и опять слезы. И вот девять вечера – еще лекарства и время ложиться спать. Девушки жаловались и шипели по поводу расписания, еды, занятий в группе, лекарств – всего, но мне было все равно. Главное, что есть еда, постель, тепло и крыша над головой, и я в безопасности.

Меня зовут не Сью.


Джен С. – мулатка. Короткие, тонкие, как ветки, шрамы тянулись вниз и вверх по рукам и ногам. Она носила яркие спортивные шорты и ростом была выше всех нас, кроме доктора Дули. Джен вела воображаемый баскетбольный мяч взад и вперед по коридору с бежевыми стенами и забрасывала его в невидимое кольцо. Фрэнси – подушка для иголок в человеческом обличье: она протыкала свою кожу швейными иголками, спицами, булавками – словом, всем, что могла найти. У нее был злобный взгляд, и она плевала на пол. Саша – толстушка, наполненная водой: она плакала на занятиях в группе, за столом, в своей комнате. Ее не высушить уже никогда. Саша вскрывала себе вены: ее руки изрешечены еле заметными красными линиями, глубоко она не резала. Айсис обжигала себя, ее руки усеяны бугорками округлой формы, покрытыми струпьями. На занятиях в группе что-то говорили про веревку, двоюродных братьев и подвал, но я себя изолировала от этого и включила громче свою внутреннюю музыку. Блю со своей болью напоминала пеструю птицу, тут всего понемногу: плохой папаша, зубы, испорченные метамфетамином, сигаретные ожоги, порезы от лезвий. Линда/Кейти/Каддлз носила бабушкины халаты. Ее тапки воняли. Ее было так много, что не уследить – ее шрамы все внутренние, и монстры тоже. Я не понимала, почему Линда с нами. За ужином она размазывала картофельное пюре по лицу. Иногда ее рвало без причины. Даже когда она совсем не двигалась, я понимала, что внутри у нее происходит много нехорошего.

На улице я была знакома с такими, как она. Я держалась от нее подальше.

Порой мне трудно дышалось в этом проклятом месте; как будто в груди был насыпан песок. Я не понимала, что происходит, – слишком долго жила в холоде, на улице. Не осознавала, что есть чистые простыни, пахнущее свежестью одеяло, еда, расставленная передо мной в столовой, волшебная и теплая. Я начинала паниковать, тряслась, задыхалась, забивалась в угол комнаты, и Луиза подходила ко мне очень близко. Ее дыхание пахло мятным чаем, она обхватывала мои щеки ладонями – даже от этого прикосновения я вздрагивала.

– Здесь все свои, малышка, – говорила она.

В комнате было чересчур тихо, поэтому ночью я гуляла по коридорам. У меня болели легкие. Я медленно ходила.

Вокруг слишком бесшумно. Я подолгу водила пальцем по стенам. Я знала, что мне планируют давать снотворное, как только раны заживут, и отменить прием антибиотиков, но не хотела этого. Мне нужно было бодрствовать и осознавать происходящее.


С этой книгой читают
Жизнь – штука сложная. Невозможно пройти по ней, не сталкиваясь с многочисленными проблемами, сложностями, неразрешимыми вопросами и терзаниями. А ведь рядом с тобой множество других людей. Кто они – друзья или враги? Как это вовремя понять и начать вести себя с ними соответственно тому? Однако все становится многократно сложнее, когда человек чувствует, что он живет не одну жизнь, а сразу несколько. Почему такое происходит? И как разобраться в п
Социально-психологический роман «Преступление и наказание» признан шедевром в мировой и русской литературе и остается актуальным произведением, включенным во все школьные и университетские программы. История студента Родиона Раскольникова экранизировалась более двадцати пяти раз. Задуманный как «психологический отчет одного преступления», роман Достоевского предстает грандиозным художественно-философским исследованием человеческой природы, которо
Юн Хёну посвятил тринадцать лет усердной работе на крупную корпорацию Сунъян. Он выполнял любые поручения, никогда не отказывал и не задавал лишних вопросов. Юн Хёну думал, что заслужил доверие компании, пока кто-то из семьи Сунъян не приказал его убить.Когда Юн Хёну был готов встретить смерть, он внезапно очнулся в теле младшего внука основателя корпорации. Теперь он Джин Доджун, а за окном 1987 год. Юн Хёну решает воспользоваться представившимс
Из чего же сделаны девчонки XIX века?Может, из стихов о любви и взглядов украдкой, из речи французской и фарфоровых кукол? А еще из арифметики, музыки, мечты о балах. Из вышивок, кружева и озорства.Погрузитесь в атмосферу дореволюционных гимназий и пансионов, когда образование было привилегией, доступной не всем. Этот сборник – драгоценное напоминание о том, каким был путь молодых девушек к знаниям и становлению в обществе. Рождение дружбы, разви
Что происходит после смерти? И есть ли у человека душа? Пожалуй, теперь я могу попытаться ответить на эти вопросы. Ведь каким-то образом я оказался вновь в этом жестоком мире! И мало того – в самый разгар войны между неписями и игроками!В оформлении обложки использовано фан-изображение со свободным использованием "Shadow and Flame" в авторстве Amornar и обработке Bektur Ryspaev.
Истории о домашних животных, написанные женщиной, которая всегда предпочитала любить их издалека, но которой жизнь преподнесла сюрпризы в виде двух собак и кошки. Читатель может увидеть, как изменяются отношения персонажей и, возможно, тоже рискнёт приютить четвероногого друга.
Насколько вы уверены, что вольны распоряжаться своими действиями, поступками, жизнью? Откуда вы вообще знаете как правильно жить? Давайте я вам расскажу свою версию? Итак, меня зовут Куолли…
Вокруг нас клубится тьма. И детские страхи для нее – лакомый кусочек. Ведь нет для нее ничего прекраснее, чем застывший ужас в этих маленьких глазах. Нет ничего слаще, чем звук бешено бьющегося сердечка. Беззвучный крик, рвущийся наружу из маленького горла, звучит как призывная песнь. Настоящий, искренний страх ребенка равносилен двери, которую лучше не открывать. Ибо зло, что за ней притаилось, никого не пощадит.