Я начал перелистывать обратно книгу своей жизни, наполненную фотографиями, кусочками видео, океаном эмоций. Листы поднимались и опускались быстро-быстро как крылья колибри, но к искомой дате стали замедлять своё движение, пока совсем не остановились.
«Ага, вот он я! Сижу на призывной московской „Угрешке“ в смятении, робости и фатальной решимости одновременно». Был известен род войск (кое-что о службе в погранвойсках я уже знал по рассказам двоюродного брата), но вот с местом службы была неопределённость.
Брата поначалу отправили под Ленинград в школу сержантов, а позже перекинули в Киргизию на китайскую границу. «Хорошо б и меня под Ленинград. Всё же полгода службы в крупном городе, да и родители могли бы приезжать повидать меня на поезде. Город-то, как родной! И родной брат здесь пять лет учился, семьёй обзавёлся, детьми. А если не туда?» Сделалось, как-то грустно.
Тут мою тоску развеял симпатичный белокурый парень.
– Ну, что, Москва, грустим? – с напущенной весёлостью спросил он.
– Да, чего-то как-то… – замямлил было я.
– А всё, теперь капец мамкиным пирожкам. Два года не увидим. Пойдём-ка лучше винца выпьем, и ими закусим. Сидеть нам тут, видимо, долго. Кстати, меня Вадик зовут! – парень шагнул поближе и протянул мне руку, выдыхая винный угар.
– Саша. Да я это дело не очень, так, если за компанию…
И мы примкнули к «тёплому», во всех смыслах, коллективу, участники которого то и дело ныряли в сумки-рюкзаки-чемоданы. Обсуждения были ещё весёлыми, бравурными. Что, если будет дедовщина, мы там одной левой наведём порядок (конечно, все разрядники, самбисты-каратисты-дзюдоисты).
Но мне такая перспектива не светила. Правда, второй взрослый у меня присутствовал… ПО ШАХМАТАМ! Как этой спортивной игрой победить зарвавшегося сослуживца, сложно было даже и представить. «Везёт же им», – думал так я, не подозревая, что все эти «борцовские» разряды ерунда по сравнению с системой, породившей уродливое явление – ДЕДОВЩИНУ.
А пока было веселье! Вспоминали, кто какую группу слушает, кто, где учился, со сколькими девчонками переспал и как «загремел» в армию. Были и такие ребята, возрастные, до последнего «отмазывающиеся» от призыва, прятавшиеся по квартирам у дальних родственников, но всё же пойманные участковыми. «Как им быть? – думал я. Командовать ими буду юнцы!» Вспомнилось, как мы в школе смотрели на ребят, которые были старше на год-два. Много было и тех, кто по лености своей оказался за бортом института или не поступил туда, пытаясь проскочить «на шару».
Вадик был из таких. Смазливый и красноречивый, неплохо знающий английский, он хотел поступить в МГИМО, но… девчонки и гулянки помешали этой радужной перспективе. Теперь весельчак развлекал призывной народ, травя анекдоты, подначивал и всячески задирал служивых из роты обеспечения, приставленных к нам.
Казалось, что время должно лететь быстро. Но я уже пару раз выходил к таксофону звонить родителям. Утомительно было сидеть в незнакомом помещении полдня, вспоминая, что ещё в семь утра ты был дома. А отсчёт дням-то пошёл, военная служба уже началась!
Наконец, в шестом часу к нам подошёл капитан погранвойск и зачитал список. В нём была моя фамилия. Вадик тоже попал в «счастливчики». Офицер с иронией озвучил пункт нашего назначения: «Владивосток». Тут даже самые смелые оптимисты взгрустнули.
Разрешили напоследок позвонить близким, предупредить, куда мы отправляемся. На сборы, туалеты, дали полчаса и позже на площадке перед «Угрешкой» нас посадили в жёлтый «Икарус».
Автобус тронулся в сторону аэропорта «Домодедово», вихрастые головы парней «втиснулись» в окна. Призывники жадно разглядывали и запоминали силуэты людей, домов, скверов, улиц, пролетающей мимо родной Москвы. Что будет с нами через два года? Этого мы не знали. Зато были уверены, что вернувшийся сюда после службы будет счастливчиком!
154-я «тушка» оторвалась от «взлётки», обрезая три десятка пуповин города-матери от своих сыновей. Как описать эти чувства? Ты вдруг становишься взрослым и, одновременно, беспомощным, будто тебя кидают в воду, чтобы ты САМ научился плавать. Теперь надежда только на себя, да ещё, может быть, на этого парня, что так же серьёзно смотрит сейчас в иллюминатор.
Вадик сидел рядом со мной и Артёмом из нашей команды. На время перелёта, до самой учебки, они стали моими сотоварищами. Делились продуктами, воспоминаниями, шутками, а что ещё делать в такой ситуации?
Балагур и шутник, спустя несколько тревожных минут после отрыва, опять взялся веселить. Но я уже слабо реагировал на его экспромты. Бессонная ночь перед проводами, ранний подъём, ожидание, выбили меня из колеи, и я провалился в сон, который длился прилично. Лёту до города-порта было почти девять часов.
Конец моих сновидений пришёлся на посадку лайнера. Огромное солнце вставало над посадочной полосой. Именно тут начинались советские СУТКИ, на Дальнем Востоке! «Солнышко, знаю, что через десять часов ты передашь привет родным от меня из этих мест!» – мысленно посылал я своим весточку. А они проснутся непривычно, потому что меня рядом нет. Я уже где-то там, ДАЛЕКО!
Сели легко. Вот уж и трап подали. На выходе из лайнера сразу почувствовался солёный привкус океана. Мы построились в здании аэропорта, капитан сверил список, проведя перекличку и, скомандовав: «На-пра-во, ша-гом марш!», – повёл нас к автобусу-«лиазику». Теперь уже вихрастые головы призывников-москвичей с любопытством разглядывали незнакомый город, разбросанный по многочисленным сопкам. Местами в просвете между ними проглядывал залив «Золотой Рог».
«Океан, море!» – вот что вселяло в нас какую-то отраду. Встреча с такой красотой не сулила каких-то злоключений и неизвестности. Кто ж из москвичей ни разу не отдыхал на море, таком нежном и ласковом в лучах восходящего солнца?!
А на дворе-то двадцатые числа мая, всё цветёт, благоухает. «Любовь», – слово просто звенит в воздухе! И наши мальчишеские сердца, ещё полсуток назад наполненные этим чудом, вдруг должны делать какие-то вещи, которые этой самой «любви» противоестественны!!! «Да где-же справедливость? Почему я? Почему должен?»
– Так надо, – говорит мне кто-то внутри, голосом старшего брата-подводника, – так положено. Будь мужчиной!
– Э-эх, ничего не попишешь! – соглашаюсь я.
Диссонанс, разрыв между «надо» и «любовь», как пропасть. Но именно в этот разрыв, чтобы как-то склеить, проторить дорожку, к великому чувству, я буду два года писать письма, стихи, звонить по телефону, стремиться. Время уже пошло, время бежит. «Солдат спит, служба идёт», – вот и пойми нас, русских!
