Александр Асов - Великие тайны Руси. История. Прародины. Предки. Святыни

Это беспокойная совесть наша причиной тому, что мы должны деяния отцов прославлять. И так мы истину речём, говоря благое о роде нашем…

«Книга Велеса» Род I, 6:1

Откуда мы родом? Кто предки наши? С какого времени следует от считывать историю славянорусов? С возникновения первых славянских и более древних русколанских и арийских царств? Или с ещё более раннего времени, с истории, общей для всех людей Земли?

Эти вопросы задавали наши предки с глубокой древности. И в разные эпохи по-разному на них отвечали. «Вот повесть минувших лет, откуда есть пошла Русская Земля и кто в Киеве стал первым княжить» – это зачин древнейшей летописи христианской эпохи, писанной иноком Киево-Печёрского монастыря Нестором, жившим в XII веке. От этого инока и идёт традиция начинать легендарную историю Руси с полусказочного в его время первого князя киевского Кия, а историю датированную, известную в подробностях, отсчитывать с князя Рюрика, основателя правившей в его время династии Рюриковичей. Киевскую Русь, известную по Несторовской летописи, принято ныне называть Древней Русью. Между тем Рюрик жил в IX веке – это время европейского Средневековья. Древностью же почитается эпоха античности, которая закончилась в Европе, а значит, и на Руси, в V веке нашей эры, после Великого переселения народов.

Нестор описывал историю не Древней, а Средневековой Руси. Древняя, дохристианская история смиренного инока интересовала лишь настолько, насколько она была связана с историей правившей династии. Нестор в угоду киевским князьям даже не привёл легенд о Словене и Русе, не писал и о новгородских княжеских династиях. И это с давних пор умаляло труд сего летописца в глазах историков. «О князьяхъ рускихъ, старобытныхъ, Несторъ монахъ не добре сведомъ бе», – писал уже в начале XVIII века первый российский историк Василий Никитич Татищев.

К счастью, до наших дней дошло немало исторических свидетельств о Древней Руси, которые за прошедшие века и тысячелетия причудливо смешались с «былинами сего времени».

Но ведь историю любого народа следует начинать изучать именно со времён былинных, эпических. Долгое время эпос для большинства русских и являлся историей. И не было иного источника, откуда можно было бы черпать сведения о древнейших, долетописных временах.

В X веке, после прихода к власти варяжской династии в Киеве, а затем и первого крещения Руси князем Аскольдом, а затем и князем Владимиром, «языческое» летописание прервалось. И только с явлением «Велесовой книги» и иных ведославных книг у нас появилась возможность судить об особенностях той первоначальной традиции.

С тех пор история до Крещения Руси и до прихода к власти Рюриковой династии стала тайной. И потому первым русским историком объявлялся летописец Нестор. О более ранних временах упоминалось вскользь, пересказывались скупые сведения, почерпнутые из византийских источников, да несколько местных легенд о событиях, произошедших не ранее V века нашей эры.

Первые летописи писались христианскими монахами, которые не стремились углубляться во времена «языческие». Это был первый обрыв традиции. И он обусловил последующие.

Русские летописи, первые хроники, – это ещё не исторические труды. История – это не только хронологическое описание событий, она служит проводником идей политических, предназначена для формирования общественных идеалов.

«История – учитель жизни», – говорили древние. Историк не только описывает события, но и объясняет причины происходящего, видит в прошлом уроки для настоящего и будущего. Также история – это часть культуры народа. Образы исторических деятелей сопровождают нас и в современной жизни, и не только в политике и жизни общественной, но и в литературе, искусстве, часто определяют сам стиль нашей жизни.

Сама же историческая наука, в современном её понимании, в России начала зарождаться в XVII веке трудами митрополита Сибирского Игнатия Римского-Корсакова и монаха Сильвестра Медведева. Они ставили перед собой задачу беспристрастного описания событий древней и современной истории, причём вставали в оппозицию к мнению власть имущих, за что и расплатились жизнью: Игнатий Римский-Корсаков был объявлен сумасшедшим и кончил свои дни в темнице, а Сильвестра Медведева казнили как опасного государственного преступника на Лобном месте в Москве.

С тех пор изменилось немногое. Конечно, ныне свободомыслящего историка чаще лишают должности, а не жизни. Но что такое для мыслящего историка жизнь, лишённая возможности отстаивать свои взгляды, учить истине? Отечественная школа русской исторической мысли так и не была рождена. В отличие от Европы мы не пережили Возрождения. Русь продолжала спать, убаюканная когда-то Византией, и не проснулась даже после того, как сама Византия уснула навеки.

Но вот наступил XVIII век, родилась великая Российская империя. И империи, дабы не выглядеть перед Западом отсталой, требовались новые декорации: великолепные дворцы, построенные на голландский, немецкий, французский «манир», но ни в коем случае не русским стилем. Почему так? Да потому что его якобы не было в европейской культуре.

Европейский стиль ампир уходил корнями в ампир античный, а потому дворцы русской знати украшались бесчисленными аполлонами и венерами, но не изображениями, живописующими славянские мифы и предания старины. Почему так произошло? Потому что Европа пережила Возрождение, а Россия нет. Да, среди российских дворян русских по рождению было не так много, но всё же они были, и обладали порой большой властью, и радели об отечестве. Но и они не ведали о существовании отечественной древней традиции.

Дворяне брили подбородки, облачались в немецкие одежды. Столица была перенесена в Санкт-Петербург, построенный по образцу европейских столиц. И конечно, в подражание Западу столице нужен был свой университет. А университету нужен был исторический факультет. Тогда-то, в XVIII и XIX веках, в России и были изданы первые труды по отечественной истории. И написали их, за неимением своих, немецкие учёные: Г. Байер, Г. Миллер и А. Шлецер. Они-то и породили печально известную «норманнскую теорию» в отечественной исторической науке, плоды коей мы пожинаем поныне. От них идёт убеждение о дикости древних славян.

Во многом следовали им и такие крупные историки, как В. Н. Татищев в своей «Истории Российской» и затем Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского». Вполне принимали норманнскую теорию и либеральные историки конца XIX века С. М. Соловьев и В. О. Ключевский. Такова природа «научных школ», которые сродни в своём следовании авторитетам основоположников, неким замкнутым сектам, кем бы те основатели ни были и какими бы преходящими политическими и личными причинами ни были обусловлены их мнения по тем или иным вопросам. Раз высказанные мнения затем канонизируются и определяют ход исторической мысли на века вперёд.