В старину Балтийское море называли Студеным. Оно и вправду часто бывает хмурым да неласковым, особенно осенью и зимой, когда бушуют частые шторма. В такую погоду лучше не испытывать судьбу и сидеть дома у теплой печи, однако не все могут это себе позволить. Кому-то нужно заниматься промыслом, кому-то торговлей, а кому и войной. Я как раз из последних, даром что природный аристократ и князь Священной Римской империи, которому шведский король Густав Адольф после женитьбы на его сестре пожаловал титул великого герцога. С тех пор как очутился в этом мире, я не занимаюсь ничем другим, кроме как войной. С датчанами, с поляками, судя по всему, теперь придется с русскими. А ведь я и сам русский, точнее, был им то ли в прошлой, то ли в будущей жизни. Тогда я звался Иваном Никитиным, но теперь меня зовут Иоганн Альбрехт III, великий герцог Мекленбургский, и я генерал шведской армии.
Так прихотливо крутились мысли в моей голове, пока я стоял, закутавшись в плащ, на высоко поднятом юте моего корабля и наблюдал за вздымающимися волнами. Сидеть в каюте не хотелось совершенно, хотелось какого-то действия. Лихой кавалерийской атаки, пушечной пальбы, на худой конец, славного абордажа! Но вокруг было только неспокойное море, бедолаги-лошади томились в трюме, а пираты сидели на берегу и старались не казать носа в штормовое море. Увы, роскошный дворец, вышколенные слуги, размеренная жизнь и даже любовь принцессы быстро приелись мне. Все-таки не зря меня мои подданные окрестили Странником. Что же, надеюсь, приключения, к которым я так привык, скоро продолжатся.
Впрочем, сначала нужно попасть на южный берег Балтики, где меня ждет моя армия. Ну как армия… полк. И не совсем мой, ибо вербовал я его для шведского короля и на его деньги. Впрочем, есть еще мой собственный регимент[1], который я насобирал в своих странствиях в Мекленбурге, Померании и Швеции. Он состоит в основном из моих подданных, а также шведов, голландцев и… русских, которых злая судьба занесла на чужбину. По иронии судьбы именно из-за того, что я так легко завербовал бывших русских пленных, меня и сочли при шведском дворе знатоком «таинственной русской души» вообще и московитских дел в частности. И именно поэтому форштевни моих кораблей резали сейчас пенистые волны Балтийского моря, а я, закутавшись в плащ, стоял на палубе своего корабля[2].
Нарва встретила меня неприветливо, моросил мелкий дождик. Местные чиновники не проявили к прибытию члена правящего дома должного внимания, за что немедленно поплатились. Такое уж время – никак нельзя спустить. Положено королевскому зятю низко кланяться и подметать пол шляпой, начиная от пристани, – так будьте любезны! Разъяснив местной администрации, откуда берутся дети, и расположившись со всем возможным комфортом, я первым делом наведался в лагерь своего полка. По моему настоянию Хайнц Гротте расположил его отдельно от всех остальных шведских войск и упорно занимался оттачиванием боевых навыков подчиненных. Надеюсь, теперь заминок в контрмаршах не случится. Мой драбантский эскадрон наконец получил кремневые ружья со всеми приблудами. Я, когда заказывал оружие и принадлежности, не случайно назвал сумки с мекленбургским гербом патронными. В настоящее время для заряжания мушкета порох в ствол насыпают из пороховницы. Идея приготовить заряд отдельно совершенно не нова – стрельцы, к примеру, именно так и делают, храня заряды в так называемых берендейках, но все как-то привыкли действовать по старинке. Я же приказал боезапас готовить до боя в бумажных патронах вместе с пулями. Теперь для зарядки необходимо раскусить патрон и высыпать заранее отмеренный заряд в ствол. Потом забить в ствол пулю с бумажной оболочкой, причем оболочка послужит пыжом. Все эти вроде несложные действия должны, по моим подсчетам, обеспечить скорострельность не менее четырех выстрелов в минуту. Ну а поскольку регимент конный, будет достигнута должная мобильность. Теперь его с полным основанием можно назвать драгунским. На случай, если придется драться в конном строю, у каждого драгуна палаш и пистолет. Посмотрим, что получится.
Следующим шагом после прибытия была попытка ознакомиться с недвижимостью, подаренной мне покойным королем Карлом. Однако когда я спросил, где находится мыза Алатскиви и как туда попасть, выяснился один пикантный момент. Оказывается, располагается вышеупомянутая мыза неподалеку от города Дерпта, который еще во время прошлой польско-шведской войны был потерян. Короче, старый король от щедроты душевной пожаловал мне то, что ему не принадлежало. Честно сказать, не ожидал. Хотя сейчас ведь война, мало ли что территория Речи Посполитой, не терять же собственности из-за забывчивости покойного короля.
Серьезных боевых действий на территории Прибалтики не велось. Собственно говоря, некому было. Польские и литовские силы были отвлечены на Москву, шведские, в общем, тоже. Местные гарнизоны были немногочисленны и не имели большой охоты проявлять активность. И все было бы хорошо, если бы не один герцог, полный неуемной энергии. Дерпт (и моя мыза), к сожалению, находился далековато… хотя чего далековато? Если на речных судах по Нарове, а затем по Чудскому озеру, – там и до Дерпта рукой подать по Эмовже. Только вот нужно разведать, а то мало ли.
Чуден Днепр при тихой погоде… Чудское озеро, в общем, тоже ничего, а речка Эмовжа и вовсе сказка, хоть, конечно, ни разу не Днепр. Небольшое суденышко, которое я назвал бы речной баркой, неторопливо скользит по речной глади. На веслах сидят переодетые рыбаками драбанты, а Лелик, Болик и его королевское высочество великий герцог Мекленбургский вольготно расположились на корме и предаются любованию окружающими пейзажами. Впрочем, во мне довольно трудно признать высокородную особу. Одеты я и мои ближники как средней руки горожане. Оружие хоть и под руками, но не на виду. Мы, кстати, не просто так пялимся по сторонам, а ищем еще одну лодку – с разведчиками. Нам пора бы уж встретиться, но пока их не видно. Вдруг более глазастый (и внимательный) Болеслав замечает какое-то движение в зарослях ивняка под берегом. Осторожно подплываем – и точно, нам с берега машет казак. На передовой лодке экипаж русский. Со своими бородами они запросто сойдут за местных чухонцев, а то, что немецкий плохо понимают, так это не всем дано. Есть, правда, опасность, что их вычислят местные и стуканут куда следует, но на этот случай с ними Клим. К тому же эсты одинаково плохо относятся и к полякам, и к шведам, что, впрочем, совсем неудивительно: грабят их и те и другие совершенно одинаково. Русских они, конечно, тоже не жалуют, но те их если и грабили, то последний раз лет двадцать назад.
