Бикенбауэр и Бикендорф – два брата со стороны реки Ватрушка, с угловатыми улыбками и коричневыми кожаными куртками. У каждого из них веселое настроение: все, что нужно, они собрали в рюкзак и отправляются на поиски настоящего. Чего настоящего – пока не очень понятно. Понятно, что оно должно быть настоящим. Должно пахнуть свежим соленым морским ветром, должно отражаться в лужах на улице, должно заполнять собой любые возможные пустоты и отвечать на любые вопросы.
Бикенбауэр – крут, нрав северный, аккуратен в словах, человек, который любит апельсиновый сок.
Бикендорф – кроха-поэт, в шароварах и вязаной кофте, с одним закатанным рукавом, кажется, левым. Им для пути необязательны скорость и остановки, для памяти пейзажа не обязательно быть в шарфе и берете, для танцев достаточно грампластинки с крупными буквами Ф О К С Т Р О Т на обложке.
Велосипед у Бикендорфа – холодный в гараже, но стремительный на солнце. У Бикенбауэра велосипед разговаривает. В поездке он тянет мелодию. Крутишь педали и слышишь песню. Сколько спиц в колесе у каждого? Четное или нечетное количество? Любят ли братья красные ягоды – смородину, малину, клубнику, что там еще? Сколько расстояний в локтях проехали братья от одного порта до края земли? Одно ли и то же время на часах у Бикенбауэра и Бикендорфа? Пока вопросы не важны. Начнется все с конфликта. Вот стоят два брата перед тропой.
– Отправляемся не спеша, я плавно плыву впереди, мой шарф развевается на ветру, – так утверждает Бикенбауэр.
– Да, но только я обгоняю тебя, как птица. Тебя и ветер. Как позавтракал, так и поспешил, – спешит Бикендорф и вырывается вперед.
– Что ты?! Что ты?! Догоню! – грохочет Бикенбауэр.
Несутся по улице два гордых, быстрых, растрепанных брата, сквозь себя пропускают улыбки и взгляды прохожих, тени деревьев и голоса из открытых окон. Поворот, еще поворот, еще поворот, снова по дуге и влево, поворот и с горки, что захватывает дух. Глаза слезятся, трясется руль, все тело – сплошные нервы, искрящиеся от напряжения. И снова поворот. И кошка.
– Стой!
– Что!
– А!
– У!
Бам-бам. И шлеп. Потом кхрр. Затем пурум-пум-пум. И снова бум. Мгновение, и тишина. Две черных провода на небе, облака, кирпичная стена. Все вокруг как будто злое и незнакомое. Зачем-то лезет прямо внутрь всем естеством.
– Жив? – сцепляется с аварией словами Бикенбауэр.
– Ох, – как будто икает Бикендорф. Велосипеды сложились в архитектурный узел. Два брата с ободранными коленями и ссадиной через плечо глядят во все глаза друг на друга. Веселье тут же накрывает покрывалом!
– Ха-ха, я птица – догони, – смеется Бикенбауэр.
– Мой шарфик на ветру-у-у, – смеется Бикендорф.
Отсмеялись, погрустили, еще раз порадовались, что целы, и поклялись. О чем же они поклялись, вы узнаете совсем скоро.
– А ты неплох, – говорит Бикенбауэр, встречая на велосипеде уже успевшего спуститься с горки брата.
2 минуты 49, нет, 48 секунд от песочного замка, построенного соседским приятелем Тимом, до восторженной площади оваций в центре города с огромным фонтаном, где плиты расчерчены на шоколадные оттенки, и птицы с карнизов указывают путь.
– Было бы быстрее, если бы не почтальон, – говорит с одышкой Бикендорф, – со своей сумкой преградил мне дорогу. Пришлось обскочить его по канаве. Еле удержался в седле.
– Бумаги при тебе?
В кармане каждого из великих братьев лежит договор. Подписан в северных и южных координатах с наложением штангель-циркулем особых точек и радиусов действия договора.
Вот этот договор:
"Мы, велосипедные братья, Бикенбауэр и Бикендорф, клянемся на этом отрезке суши, который у нас под ногами, всегда уважать маршрут каждого из нас. Неважно, какой дорогой отправился участник договора, если спицы его в порядке и воздух в шине достаточно прочен, значит, нет смысла и любой другой головной иллюзии мешать другому катиться так, как ему вздумается. Если случилась травма – разбито колено, слетела цепь, или любое другое доказательство несостоятельности, значит, стоит остановиться. И оценив обстановку, флагом своего желания и окружающими возможностями обозначить желание помощи. Все это моментально утверждено, задакументировано (в этом слове ошибка) совместно и сомнению не подлежит. Подпись слева, подпись справа".
Чтобы документ действительно принадлежал творчеству свободной скорости, а не просто "бумаговорчательству", герои поставили большую печать. Ее одолжили на время у работника аптеки, который был подслеповат и вряд ли уяснил просьбу настоящих братьев по скорости.
– Вечером вернете, – пробормотал он.
Счастливые участники дорожного движения быстро составили пакт, подписали и заверили его у всего окружающего мира в правдивости. Но уже через пару минут открылась дыра с вопросами.
Как же быть с теми, кто не участвует в договоре? Или не захочет участвовать в этом? Как, например, почтальон, или домашние животное, или простое, необрамленное течение жизни, у каждого из которых свое направление. Что делать, если есть препятствие?
Дома, открыв карту движений, было предложено следовать определенным маршрутам. Через сквер только по темной стороне в тени деревьев, к школе только по улице 37-го марта параллельно линии, прочерченной автомобилем с широкой продольной полосой на боку, в гости через парк, к сладостям через Мисс Денвер, и так далее.
– Утопия, – мыслит взрослыми категориями Бикенбауэр.
Как быть? Все правы и неправы одновременно. Но правила как будто определены. Клятва дана. Договор подписан. Бикенбауэр крутит вымышленный ус и щурит правый глаз.
– Правила наши, а дальше будет как будет. Главное, чтобы нами соблюдались. А Вселенная, надеюсь, подстроится.
– А, – возражает Бикендорф.
– Ну, а если "А", тогда мы будем "Б".
Последний пункт немедленно поправкой вносится в основной текст договора и теперь документируется невидимой печатью – кулаком, который резко опускается тыльной стороной на братский контракт.
Песочные часы в тот же момент закончили свой бег, последние песчинки упали на дно, и молоко с песочным печеньем отправилось в рот каждого путешественника.
Бикенбауэр и музыка вполсилы. Скрип в полтакта колеса. Скрипит в соленом воздухе у моря цепь. Трава щекочет спицы. Летит вперед самый лучший байк, оставляя след на тропе. Бикендорф хранит в движении обрывки линий. Его желание – поймать пейзаж. Один поворот головы туда-обратно – и он видит застывшую картинку, еще поворот – еще картинка. Готовый фотоальбом всегда в наличие.
Братья едут к морю. Там в рюкзаках на толстых лямках провизия: бутерброды и термос, карты, перетянутые резинкой, воздух, с ароматом лаванды, которая прячется в сувенирном мешочке, карамель, собранная в кулек, велосипедный паспорт – по одному на каждого, строительная рулетка, голос из радиоприемника по требованию и старый скрученный халат в качестве покрывала на случай остановки. Бикенбауэр плывет в теплом воздухе просто. В волнении – пустяки. Надо рукой взяться за руль и отпустить. Вот как объяснить? Надо нестись, но без спешки. Возможно рывками, толчками. Возможно вперед догоняя себя. Но торопиться нет обязательств.
