АННОТАЦИЯ
Необычное в обычном… Вы сидите дома, читаете или просто смотрите в окно, или вы гуляете в парке, или просто идете по улице и вдруг с вами случается то, что на всегда рушит вашу обыденную жизнь и жизнь ваших близких. Нет, это, конечно, не кирпич на голову, это какой – то пассаж, некий казус или поворот судьбы, словно злой рок (может не такой уж и злой, но все же, несомненно, вредный) потащил нить вашей жизни куда – то в бок, да с такой силой, что вернуться на свою прежнюю дорогу, не порвав нить, вам при всем вашем желании уже не придется. При этом игра случая может быть такой фантастичной, что вас не воспримут всерьез даже ваши самые родные и близкие люди. Случись с вами такое – и вы воочию поймете и поверите, что помимо вашего обыденного мирка где – то там, в высших сферах существует нечто, не поддающееся ни какому логическому объяснению и вы поневоле начинаете философствовать, что в корне меняет ваше отношение к жизни и вы понимаете, что вы то уж точно ни как не могли произойти от обезьяны. С каждым новым шагом на этом новом пути вы убеждаетесь, что только философия дает возможность человеку правильно родиться, правильно и хорошо прожить, умереть и возродиться вновь. Так будем же как дети, которые с широко раскрытыми глазами все еще с изумлением смотрят на таинства нашего здесь с вами существования.
Повесть о жизни обычной московской семьи, с которой в 50 – 60 годы происходят мистические события, в корне меняющее ее дальнейший повседневный быт, с размышлениями автора о жизни в СССР в «благословенные» шестидесятые годы.
ЧАСТЬ I
Я вижу, вижу все это так ясно, будто оно случилось всего неделю или месяц назад, не больше. Быть может судьба сохранила все это в моей памяти, что бы я в конце концов поделился этим с кем ни будь… но с кем? и кому это будет интересно? я пережил всех своих родных и близких, я одинок и никчемен, как смоковница, которую проклял Христос, и «взялся за перо» во-первых, потому, что только на склоне лет стало мне отчетливо понятно, что жизнь моя и моих близких была цепью событий настолько странных и не объяснимых, что унести все это в могилу и ни с кем не поделиться было бы неправильно, и во-вторых, на меня вдруг такая планида нашла, чтобы пережить все еще раз на бумаге, потому что я помню… помню все!
I
Кто сейчас может вспомнить, что такое Владимирский поселок на шоссе Энтузиастов? С десяток двухэтажных бараков с крышами, покрытыми «толью»… теперь от них и следа не осталось, кроме как на карте Москвы 1951 года Мосгоргеотреста. Там они все, как на ладони.
Дом №4б ничем не выделялся среди таких же убогих домишек по Плехановской улице. Водяная колонка у подъезда, печка в коридоре, керосинка и рукомойник на кухне, помойное ведро в чулане и общий сортир на несколько домов – вот и все удобства. Теперь уже трудно представить себе, как можно было жить в таких, мягко выражаясь «спартанских», а проще говоря, свинских условиях, но так жили многие в ту послевоенную пору и потому не жаловались, имея крышу над головой и койку, где можно было переночевать. Эти дома строились еще до войны как временное жилье для строителей и специалистов завода «Прожектор» и завода №703, (сейчас он называется «Салют»), который располагался тут же – за Владимирским прудом (его в те времена еще называли «огурцом»). После войны как-то само собой из временного эти хилые домишки стали жильем постоянным. С конца сороковых руководящих работников и специалистов стали «уплотнять» подселением работяг с Прожекторного, «Серпа» и еще Бог знает откуда, а потому к середине 50-х там проживал уже народ разношерстный и разномастный.
До войны семья парторга Прожекторного завода Александра Сахарова – его жена, Софья Платоновна, три дочери Вера, Надежда, Люба и сын Николай, занимала в отдельную квартиру из трех комнат на втором этаже. Александру предлагали большую трехкомнатную квартиру в «сталинском» доме в Лефортово, но он отказался под тем предлогом, что, как истинный партиец, не может отрываться от рабочего класса.
В тридцать шестом старшая из сестер Вера вышла замуж за инженера Евгения Августовича Нарумова. Ей было тогда восемнадцать лет. Они познакомились в Измайловском парке на концерте самодеятельности в летнем театре. Дело было в жаркий и душный августовский день. На открытой площадке с рядами скамеек укрыться от палящих лучей солнца было негде и она была почти пустая. Вера с Надей сидели в первом ряду. Надя изнывала от духоты и все тащила Веру за руку, порываясь уйти в парк, в тенистые аллеи. «Да подожди же, давай уже досмотрим, еще несколько номеров и конец» – говорила Вера, не отрывая взгляда от сцены. Уже в самом конце на сцену вышли двое молодых мужчин с гитарами – один высокий, худощавый брюнет с лет двадцати пяти в светло – серой «тройке» с бордовой бабочкой и второй – чуть пониже ростом коренастый блондин в соломенной шляпе, белой тенниске и широченных белых брюках, как тогда носили. Совсем юная девушка – конферансье объявила: «А теперь, дорогие друзья, я думаю те, кто не присутствуют на нашем замечательном концерте, должны будут здорово пожалеть. Поприветствуем дуэт в составе Нарумова Евгения и Вениамина Кардаша.
Раздались жидкие аплодисменты. Прозвучали виртуозно исполненные гитарные переборы, которые они исполнили, широко улыбаясь и глядя друг на друга. Это было танго «Скажите, почему…» из репертуара Петра Лещенко. У Нарумова был тенор «под Козловского», у Кардаша – сочный хрипловатый баритон. Играли и пели они настолько мастерски и проникновенно, что уже после первого куплета зрители, сидевшие и стоявшие кто где, стали заполнять первые ряды. Затем они без перерыва спели «Татьяна» и «Студенточка». Театр быстро заполнился до отказа. Слушали молча, буквально затаив дыхание, но когда они спели «Моя Марусечка» раздались оглушительные аплодисменты. Уйти со сцены им не удалось – конферансье под не умолкавшие аплодисменты каждый раз возвращала их обратно. Им пришлось спеть еще несколько песен из репертуара Лещенко и Вертинского, а в заключение они сыграли «Цыганскую венгерку», да так лихо, что кое кто из стоявших а проходах, не смотря на жару, пустились в пляс. Нарумов уже во время объявления конферансье их выступления обратил внимание на Веру и во все время их выступления почти не спускал с нее глаз, так что ей даже иногда казалось, что он играет и поет для нее одной. После концерта Вера с Надей купили мороженого, уселись на скамейке в аллее и в это время к ним подошли Нарумов с Кардашем. «Женя, Веня, – представились они, – девушки, а можно мы теперь для вас сыграем? Что вы хотите послушать, мы много песен знаем». Они играли и пели им в полголоса, собрав около скамейки внушительную толпу. Вера сначала молча слушала, потом стала подпевать им своим низким контральто и они быстро, как говориться, «спелись». В начале августа Вера с Нарумовым познакомились, а в конце августа поженились.
