Врачи не могли поставить диагноз, а потому одни анализы следовали за другими. У меня брали кровь из вены и пальца. Заставляли сдавать слюну, мочу, кал. Посылали на кардиограмму и рентген, причём дважды. Алексей – сосед по койке, сказал о вредности гамма-излучения, но мне было всё равно. Усталость, накопившаяся за многие годы, погружала в сонливость, отупляла и убивала всякие желания. После двух недель капельниц, уколов и дыхательных процедур состояние не улучшилось. Днём температура держалась на уровне тридцати восьми градусов, а ночью поднималась ещё на немного. Меня мучил душераздирающий кашель, который мешал спать больным.
Лечащий врач на каждом утреннем обходе с оптимизмом изрекал:
– Вот теперь понятен характер заболевания и скоро вы пойдёте на поправку!
Но его растерянный вид мог ободрить только слепого, а дежурные слова – успокоить глухого.
Алексей, которого выписывали, протянул визитку и сказал:
– Когда захочешь измениться, позвони. Я ничего не ответил. Этот странный человек постоянно проявлял обо мне заботу. Помогал ходить на процедуры, приносил горячий чай, выводил на свежий воздух. Впрочем, опекал он и других. Поступки Алексей совершал просто и естественно; его ничего не смущало. Сосед мог вынести утку и вынуть из вены иглу опустевшей капельницы. Он не задавал вопросов и не лез с разговорами. Когда Алексей покинул больницу, проходил очередную бессмысленную процедуру. Вместо облегчения возникли новые боли под лопатками и в боку.
Выписали меня после того, как отказался глотать зонд. Не глядя подписал какие-то бумаги, получил больничный и направился домой. Хоть жил недалеко от больницы, но добирался целый час. Встреча с женой была не просто холодной, а ледяной.
– Как ты? – спросила она немного испуганным голосом.
Тогда не придал значения бегающим глазам и подрагивающим рукам Светланы.
– Нормально.
– А выглядишь неважно.
– Ничего, оклемаюсь.
– Тебе на работу когда? – поинтересовалась жена.
– Не знаю. К участковому врачу нужно сходить.
– Чем собираешься заниматься?
– Спать лягу.
Было девять часов вечера. Для ночлега выбрал кухню, где стоял небольшой диванчик. Кашель, который возобновлялся каждый час, затихал после горячего молока или чая. На переход от спальни до газовой плиты требовались силы, которых не осталось совсем.
Около полуночи заболело сердце. Боль пронзила насквозь, будто кто-то воткнул раскаленную спицу в грудь. Потом появился кашель, длившийся минут сорок. Чай помогал кратковременно и только пока сидел или стоял. Стоило прилечь, он возобновлялся.
После очередного приступа на кухню влетела жена.
– Какого чёрта ты выписался из больницы?! – раздражённо завопила она. – Дохаешь тут как старая кляча, только спать мешаешь!
– Извини.
– И долго так будет продолжаться?!
– Не знаю. Наверное, пока не умру.
– Тогда тебе пора сдохнуть! Пользы больше будет!
– Ты уверенна?
– Уверена! А если рассчитываешь быть приживалой, то ошибаешься. Я позабочусь, чтобы тебя вышибли с жилплощади.
Горько усмехнувшись, сказал:
– Спасибо!
– Лучше подобру выметайся и ключи оставь, а иначе посажу! Хорошо понимал, что слова жены не пустая угроза. Она, с помощью любовника-мента, упекла родного отца вместо пятнадцати суток на месяц, а потом переселила к дальней родственнице. За себя не боялся, но подумал о ребёнке. Наши безобразные скандалы пугали мальчика. Он плохо спал, просыпался с криком среди ночи, а потом долго не мог заснуть. Я умирал и сил оберегать сына не осталось. Единственное, что мог – это уйти.
– Я подумаю над твоим предложение.
– Чем думать собираешься? У тебя одна извилина и та больная!
– Да, ты права. На тебе жениться мог только человек с больной извилиной, – тихо проговорил я.
– Нет, это я дебилка! Двадцать лет жизни на тебя угробила!
– Тебя никто на цепи не держал. Сама приходила и уходила.
– А теперь ты выметайся, а то пожалеешь!
– Думаешь напугала?
Я привстал с дивана. Светлана отступила на два шага.
– Падаль! Хоть бы сдох поскорее!
«Если я падаль, то ты стервятник», – подумал, выходя в прихожую.
Взял сумку, которую после больницы не успел разобрать и вышел на улицу.
Августовская ночная прохлада вызвала новый приступ кашля. С трудом добрёл до автобусной остановки. Сел на скамейку и усиленно задышал в рукав куртки. Помогло. Кашель прекратился, дыхание выровнялось, но спокойствия в душе не было: не знал, как быть и куда идти.
После часа ночи жизнь на улицах миллионного города замерла. Редкие авто, рыча двигателями без глушителей, проносились на высокой скорости. Яркий свет фар ослеплял, но не прогонял тягостные мысли. Наблюдая за очередным лихачом, вылетевшим на обочину, подумал о превратности судьбы:
«Вот так радостно несёшься по жизни, а через мгновенье – в канаве!».
Выбрасывая чёрные клубы дыма, машина вырулила на дорогу и скрылась за поворотом. Огромная луна медленно выползла из-за серой девятиэтажки. Она приковала внимание к бездонному звёздному небу. Глядя в бесконечность, почему-то подумал о Льве Толстом:
