Когда-нибудь нас, может быть, найдут….
Он вышел из города босой, и без любимого серого пятнистого дикого коня, который подпускает к себе лишь его. Хотя и принадлежит не ему.
Его будто б подхватила и понесла неведомая сила. Он хотел побыть один, подумать… сам не знал о чем. То ли об отце, добром и мудром, который щедро наставляет его своему гончарному ремеслу. То ли о матушке, которую схоронили, когда ему было 6, но образ которой он бережно сберег в своей памяти. Все эти «ещё 2 раза по столько же»,
как говорили люди, что в этом понимают.
То ли о той девице, что смеялась и убегала, оглядываясь ему у ручья. Имя которой переливалось в её смехе. И это имя хотелось произносить.
То ли о том, что с Рождения Иисуса минуло уж десяток сотен лет. И ещё почти половина сотни. 30, это ж почти половина сотни, да? Он слышал это от счетоводов в церкви, и мотал на ус. Хотя у него пока и не было усов.
Обо всем этом он думал, чтоб не думать, что хочет есть. И отец тоже. Всегда, хоть и не признается. А ведь есть люди, которые не голодны. Они – бывают.
Удаленный поселок в большой низине в стороне от больших дорог, где он родился, всё больше отдалялся от него, хотя шумная суетливый Бормио и не думал приближаться. До него были версты и версты. Бесчисленное количество шагов!
Да ему туда и не надо.
Он шел, будто его толкало вперед. Туда, вдоль извилистой утоптанной пыльной дороги, потом в сторону – в поля, где дикая трава и посевы выше пояса. И ещё дальше. Его звало колыхание колосьев и листвы, звуки ветра, пробирающегося меж стволов и высоких трав. Робкие звуки птиц. Таинство Земли, и всего, что она прячет в себе и на себе, что кормит и чем наставляет.
Правда, были б у него силы, он поймал бы куропатку. И съел бы. Да Господин будет гневаться, если узнает. Все куропатки в округе – его имущество. Так можно стать имуществом и самому. За воровство у Господина.
Они едят досыта. Хорошо быть Господином, наверно.
Он всё быстрее шагал куда-то вперед, не смея сопротивляться неутолимой силе притяжения. В один момент внезапно почувствовал усталость, и осел прям на землю спиной по мощному древесному стволу, спрятавшись в траве под дубом. Ему было здесь странно. Покойно, и немного тягостно. Зябко, но уютно.
Ему хотелось остаться здесь. Подольше.
Откинувшись наземь, он прикрыл глаза, и вспомнил свое отражение в ручье. Ему нравилось его отражение, все в поселке были рады ему, им хотелось на него смотреть и кричать ему что-то с улыбкой. Ему было радостно радовать. Особенно девиц, которые хохотали и разбегались, оглядываясь вопросительно, будто он им что-то пообещал. Он чувствовал напряжение в щеках, и необыкновенный подъем внутри, когда люди смотрели на него. Думая об этом, он проваливался куда-то, в неведомое.
. .
Он увидел в прозрачном тумане странных людей. Их волосы были короткими, борода – колючей, а одежда – белоснежной, и странно тонкой – дорогой, верно, работы. На лице некоторые носили металлическое украшение из кругов, мешающих глазам. А вокруг, в этом доме, были удушающе чистые цвета и ровные линии.
А его тут – будто не было. Они не замечали его. Они были заняты…
Костями.
Человеческих костей он доселе не видел, видел лишь кости своей любимой в детстве собаки. Ее раскопали дети, и он… одеревенел, когда понял, что это они таскают по улицам. Это был Лай. Хотя уже и не он.
Он, но не он.
Эти же люди бережно держали в руках кости человеческой головы. Это было странно, любопытно и постыло. Они называли имя: Тибериус Эльбас или Аполиннариус. Кто мог такое придумать в трезвом уме?
Но люди не выглядели пьяными. Он вообще не видел таких прежде. И говорили он на непонятном языке – неторопливо, глухо. И все вокруг было невероятно: стены – прямые и гладкие, столы – словно вода, в горницу свет пропускал твердый воздух! Линии – немыслимо ровные, везде! А эти, не замечая этого дива, всё носились со скелетом. И его мгновенными изображениями – на пергаменте и расписных движущихся стенах.
Они осматривали его, чистили, почти разговаривали с ним. Чудаки, разве скелет ответит им?
Радовались, что у него – такие хорошие зубы. Чему радоваться? Если эти зубы больше ничего не съедят?
Где они откопали его и зачем?
Ответом на этот вопрос он оказался в знакомых полях. Он знал – там, вдали, этот холм огибает ручей, он узнал рельеф! Там другие люди, одетые в тонкую одежду разных цветов и странных форм, в смешных головных уборах, рыли их землю. Да, Господину это не понравится, когда тот узнает.
В чем же была их главная странность? И тут он понял: они – не суетились. Так ведут себя только те, кто не голодны.
И тут они нашли этого скелета.
Это точно был он. Безучастно, будто б оценивающе взирал на них своею бездонною пустотой. А они пред ним благоговели, будто пред драгоценностью.
Он смотрел на эти кости в руках людей, на которые были одеты странные одежды для пальцев, и… ничего не чувствовал. Хотя, наверное, должен был.
Они говорили на чужом языке. Но он словно видел их мысли – понимал их переговоры. Слышал их странное почтение. Костям?? Здесь были и чистые женщины с тонкой кожей, одетые как мужчины. И какие-то сумасшедшие с базарной площади в странных головных уборах, радовавшиеся как дети – на кладбище…
