ЧАСТЬ 1. Перекрёстки судьбы
Лешар мчался на коне во весь опор. Казалось, прошла целая вечность. Паук на его руке приподнялся, выпустив клыки, нервно чистил их своими передними лапками, c волнением то и дело поглядывал на хозяина. Значит, с ней случится беда. Эта самая беда и заставляла сломя голову нестись, загнав не одного коня.
Ветер, подгоняя всадника, завывал:
— Быс-с-стрее, быс-с-стрее, быс-с-стре-е-е!
А потом, с досадой ударив седока в грудь, тихо шептал:
— Не-е-е-е-е у-у-у-ус-с-с-спе-е-е-еш-ш-ш-ш-шь…
Всадник увидел перед собой лицо молодого человека с грустными глазами, волосы на его голове были очень длинными, и, Лешару казалось будто они касаются его лица, но чувствовал он только лёгкое дуновение ветра. «Мираж», — подумал он, снова посмотрел на свою руку в надежде заметить хоть малую перемену в поведении паука. И только воспоминания о прожитой жизни вихрем кружились в нём и отвлекали от страха, сидевшего внутри…
Он всё больше погружался в своё детство. Вспомнил, что ещё когда был мальчишкой, получил этого паука себе на руку от наёмника.
Родители умерли, когда он был ребёнком. Пришлось рано познать этот жестокий мир: пропитание он искал воровством — иногда голод лишал разума, судорогами сводило живот и, порой ненамеренно, руки хватали то, что плохо лежит. Со временем он стал весьма ловким в этом деле — до того случая, когда его поймали.
Лавочник поджидал его и специально отвернулся, когда увидел, что он проходит мимо — а как только кусок ветчины оказался у него в руке, сзади откуда ни возьмись появился стражник. Его схватили, поволокли на площадь казней. Закон гласил, что всякому вору отрубали руку, но было одно исключение. Если ты был чьим-то рабом, хозяин мог выкупить тебя, заплатив в казну штраф. Тогда вора отпускали — отдавали хозяину, дабы тот мог как следует наказать нерадивого раба.
Его волокли к площади, где уже собиралась толпа зевак, он рыдал от страха, хватал за ноги людей, моля о помощи, ища в их глазах хоть каплю сострадания. Его швырнули, он покатился и очутился у ног старого воина, который посмотрел на него пустыми, холодными, ничего не выражающими глазами. От этого взгляда мальчишке совсем стало дурно. А воина-наёмника в это время захлестнула волна воспоминаний о своём сыне.
Когда-то Кулум был молод и жил в своём графстве с семьёй — красавицей женой и сыном. И ничто не омрачало их счастливую жизнь до прихода вестника, объявившего о начале войны с Горным королевством. Как подданный великого королевства Мёртвых морей, он ушёл воевать за свою страну, оставив своих близких. Король, выступая перед собранной армией, сказал, что позаботится об их семьях и отправит своих генералов воевать. Но часто бывает, что короли лгут. Так вышло и в этот раз. Король заперся в своём замке, он всего боялся, так как охранял замок лишь один отряд, а в самом городе осталась следить за порядком лишь небольшая патрульная служба. Трусостью короля воспользовались банды шакиров. Они нападали на никем не охраняемые замки и дома и занимались грязными делами, убивая, насилуя и грабя слабых и беззащитных женщин и детей. Как и любая другая война, эта тоже не была легкой. Он получил много ранений, один глубокий шрам шёл ото лба до скулы через всю щеку. Но не это уродство причиняло ему боль, когда война закончилась. Многих тогда потеряли в этой жестокой войне, но выиграли и теперь шли с победой домой. Прибыв в своё графство, он увидел страшную картину: на месте замка — обгорелые руины, всюду — запустение. Когда-то красивый и счастливый дом встретил его пустыми чёрными глазницами окон. Ему ничего не оставалось как развернуть коня и отправиться в столицу искать свидетелей трагедии. Почти две недели он бродил по столице, всматривался в лица людей, искал знакомых. Ему посчастливилось встретить на рынке кухарку, что раньше прислуживала в их замке. Она его узнала, всё всхлипывала и причитала, рассказывая страшную судьбу, выпавшую на долю его жены и сына. После услышанного сердце его окаменело. Повидав столько смертей, боли и горя, он не перенёс страшной вести о своих близких.
Когда граф ушёл на войну, его семья часто уезжала в столицу, чтобы узнать новости. Они обходили дома, расспрашивая, не приходилось ли кому сражаться вместе с графом Кулумом. Многие пожимали плечами или качали головой. На войне все одинаковы, и бедные, и богатые. Один раз они поехали в столицу, узнав, что вернулся хорошо знакомый им до войны капитан охранной службы. Им повезло: тот воевал в одном отряде с Кулумом, сказал, что он жив, хотя и был несколько раз ранен. Мать и сын плакали от счастья, но когда вернулись, увидели ужасную картину: весь замок охвачен огнём, многие слуги убиты, немногим повезло спастись. Кухарке, знавшей все кладовые и тайные ходы замка, посчастливилось спрятаться, когда разбойники выбивали ворота, а затем занялись разбоем. Они нагружали телеги добром и провиантом, а когда телег перестало хватать, подожгли замок. Уцелевшие разбрелись кто куда, многие ушли в столицу. Ничего другого не оставалось и семье графа. Погрузив на телегу всё, что успела вынести из горящего дома кухарка, поехали назад в столицу. Здесь сняли небольшой домик. Денег было немного, пришлось экономить на всём. Графиня ходила во дворец, просила аудиенции у короля, но тот, сославшись на болезнь, не принял её. Нужда заставила их продать сначала лошадь с телегой, затем снесли на рынок платья и утварь, захваченные кухаркой, а потом графине пришлось продать и обручальное кольцо — так они могли хоть как-то оттянуть неизбежное. Устроиться на работу в годы войны было почти невозможно, каждый экономил на чём мог. Да и чем могла заняться графиня? Она не умела делать ничего, и сын их был совсем мал, а постоянное недоедание сделало его совсем худеньким и слабым. Кухарке повезло устроиться на работу, но этих несчастных монет ей едва хватало, чтобы самой не умереть с голоду. Скоро денег не осталось совсем. Их выгнали на улицу, они бродили по городу, прося подаяние, но мало кого можно разжалобить в тяжёлые годы войны. Почти всё съестное, что находили, мать отдавала сыну, чтобы хоть как-то поддержать его силы. Как-то раз она потеряла сознание от голода. Когда очнулась, сына рядом не было, страх за него сковал материнское сердце, но дал силы искать родное дитя. Она нашла сына на площади казней, он уже был едва жив. С ворами расправлялись жестоко, закон был един и для матёрых воров, и для детей. Увидев мать, он вцепился в неё и всё шептал:
— Я думал, ты умерла… Я так хотел кушать…
Он умер у неё на руках, а она всё качала его мёртвое тельце. Глаза стали стеклянными, и только губы шептали:
