***
Вея зажгла новую лучину, и устало прикрыла глаза. Осенние сумерки уже вступили в свои права, прогнав с улицы дневной свет. День неминуемо клонился к своему завершению и от этого Вее стало грустно, даже не смотря на скорое радостное событие.
Сегодня, как и положено невесте, она провела последние приготовления к завтрашнему обряду: доплела венок, приготовила подарок Яромиру, испросила благословение предков у родительской могилы. За последнее бабушка отругала её, мол негоже раньше времени, да одной без жениха, но Вея лишь отмахнулась от ее слов. Она и сама не знала, на что надеялась, когда молила души отца и матушки о спасении. Разве мертвый может помочь живому? Тем более, и сама Вея толком не понимала, от чего ее надо спасать.
– Чего загрустила-то? – совсем рядом раздался голос подруги, прогоняя воспоминания. – Плакать пусть и положено, но не взаправду же, – Бажена утерла с ее щеки влажную дорожку. – Вон, какой завидный жених тебе достался! Любящий да богатый! Дом у него что терем, да сундуки полны добра всякого.
Вэя только улыбнулась, не найдясь с ответом. Да и не объяснять же подруге, что если нет любви, то никакие сундуки с добром этого не исправят, никакое богатство душу озябшую не обогреет. Знала, что Бажена и другие девушки её не поймут. Бабушка и та не поняла.
Бажена приобняла подругу за плечи и тихо запела прощальную песню, которую тут же подхватили и остальные девушки. Вея, так и не поддавшись стройному хору женских голосов, продолжала думать о бабушкиных словах:
– Стерпится-слюбится, милая. Ты нос-то раньше времени не вороти. Яромир парень заботливый да работящий, с ним-то, поди, не пропадешь. На кого ж я тебя сиротинушку оставлю, коли не пойдешь за него? Мне-то уж и недолго осталось. Кабы еще отец да мать живы были…
От этого воспоминания Вее сделалось совсем уж грустно. На глаза навернулись непрошенные слезы, и она украдкой тут же смахнула их, чтобы не расстраивать подруг. Но Бажена, почувствовав неладное, повернулась к Вее и внимательно вгляделась в её лицо.
– Опять ты слезы льёшь, – с укором покачала она головой и громко хлопнула в ладоши, прерывая плавное пение подруг. – А давайте теперь Вея споёт! А то совсем что-то загрустила наша невеста, – на ее губах заиграла широкая улыбка. – Наверное, по жениху истосковалась.
Девушки дружно заулыбались в ответ, поглядывая на Вею кто с интересом, а кто с завистью. Чувствуя, как зарумянились щеки от такого внимания, она расправила плечи и приготовилась петь. Вея глубоко вздохнула, и вдруг ощутила волнение, от которого сердце в груди замерло на миг, а потом забилось быстрее прежнего. С девичьих губ тут же сорвалось первое слово, а за ним второе… третье… Вее казалось, что вместе с ней поет и ее душа. Вот только песня была ей не знакома.
– Из-за леса темного
Ты приди ко мне.
Я зажгла лучину,
Чтоб не ждать во тьме.
Вьюн дорожкой стелется,
Оплетает путь.
Обо мне мой суженый
Только не забудь.
Чахну я соколица,
Доля не легка.
Не сбежать, не спрятаться
Мне от жениха.
За морями дальними
Ты услышь мой зов,
Уж не ждать мне более
Милости богов.
Коли не откликнешься,
Коли не придешь,
То меня ты суженую
Больше не найдешь.
Не позволь невольницей,
Век свой коротать.
Ведь и без меня тебе
Счастья не видать.
Последние слова песни стихли, и в горнице повисла загадочная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в печи. Подруги недоуменно переглядывались. Подруги посматривали на Вею с недоумением.
– Что это за песня такая? – спросила одна из них, озадаченно глядя на Вею.
– Я не…
Вея не договорила. Ее слова утонули в леденящем душу вое, который донесся из-за закрытых ставен. Девушки, все как одна, вздрогнули и отпрянули от окон, с ужасом озираясь друг на друга. Казалось, будто это воет заблудшая душа, покинувшая темные земли Нави. Но вдруг жуткий вой стих так же резко, как и начался. И пусть все это произошло в считанные мгновения, Вея успела испугаться не на шутку.
– Что это было? – срывающимся голосом спросила Бажена. – Неужто упырь под окнами бродит?
Трое девушек испуганно ахнули, теснее прижавшись, друг к другу. А когда в сенях с громким скрипом распахнулась дверь, и вовсе завизжали.
– Чего раскричались-то? – на пороге появился высокий светловолосый парень с большим ларцом в руках. – Разве так принято встречать жениха, да еще и с гостинцами.
– Яромир, – с нескрываемым облегчением выдохнула Вея. Она и представить раньше не могла, что будет так рада его приходу.
Не переставая улыбаться, Яромир шагнул в горницу и одарил невесту любящим взглядом небесно-голубых глаз, а уже после обратился к ее подругам:
– Угощайтесь, красны девицы, – он передал угощения в руки Бажены.
Девушки, забыв о недавнем испуге, тут же бросились к ларцу со сладостями, с радостным смехом разглядывая леденцы да орехи. Но Яромир даже не обратил на них внимания. Его взгляд снова был устремлен к невесте: добрый, ласковый, нежный.
Вея зарделась под его взглядом, но глаз, как прежде, в сторону не отвела. Может и права бабушка, нечего от судьбы бегать. Пригладив перекинутую через плечо косу, она шагнула навстречу жениху. И в тот же момент в его голубых глазах мелькнула черная тень. Лучина за спиной Яромира вспыхнула и погасла. Подруги и не обратили на это внимания, а Вея растерянно моргнула, и снова посмотрела в глаза жениха, ясные и голубые, как и прежде.
– Уже завтра… – с нежной улыбкой произнес Яромир, многозначительно поглядывая на невестин венок, лежавший у дальнего окна.
– Уже завтра… – робко улыбнулась ему в ответ Вея.
***
Гости уже давно разошлись, время близилось к полуночи, а Вея всё не могла найти себе покоя. Стоило ей только закрыть глаза, как в голове снова и снова звучал истошный вой, при воспоминании о котором по коже бежали мурашки. А что, если это неведомое чудище так и бродит по округе?
Поняв, что сон обошел ее стороной, Вея осторожно выскользнула из-под одеяла и, стараясь не разбудить бабушку, вышла в сени. Накинув на плечи большой цветастый платок, она прислонилась к двери, чтобы убедить разыгравшееся воображение в том, что по ту сторону никого нет, и ужасный вой не повторится вновь.
Мгновения утекали сквозь пальцы, приближая далёкий рассвет, а вместе с ним и день свадьбы. Убедившись в том, что под дверью не бродит упыри, или кто похуже, Вея собралась уже пойти лечь спать, как до ее слуха донесся едва различимый шепот. Она непонимающе оглянулась по сторонам. В сенях не было ни души, но шепот становился все громче. Он звал, манил за собой, побуждал распахнуть дверь и безоглядно шагнуть в ночь. Вее бы испугаться, но страха не было. Поплотнее закутавшись в бабушкин платок, она быстро, чтобы не передумать, отодвинула засов и ступила в ночной сумрак, тут же утонув в молочно-сером тумане.
